Нет, все, чего они хотят, – это чтобы я надела это кольцо и пошла в будущее, которое они для меня запланировали, рука об руку с Уэсли Притчардом.
Я смотрю на приглашение в своих руках. Оно кажется мне сюрреалистичным, как лихорадочный сон. Шепчущее послание из мира, который мне не суждено увидеть. Может быть, это просто розыгрыш или мошенничество. Но что, если это правда?
Если это правда, то я наконец-то смогу освободиться.
Я провожу пальцами по острым серебряным буквам.
Один миллион долларов.
Достаточно, чтобы купить себе выход этого дома и начать жизнь, которую я смогу назвать своей.
Жду, пока голоса в коридоре стихнут и я услышу, как захлопнется дверь спальни моих родителей. Считаю каждую секунду – десять, двадцать, тридцать. Тишина оседает в доме, густая и тяжелая.
Затем, не успев опомниться, я трогаюсь в путь. Я распахиваю окно своей спальни, выскальзываю наружу и спускаюсь по решетке, сердце колотится от каждого осторожного шага. Я стараюсь не думать о том, закончится ли эта ночь моей смертью.
Вместо этого делаю глубокий вдох и бегу в ночь.
Глава вторая
Блэр
Возраст 14 лет
— Правда или действие, – подсказывает Маккензи.
Я вздыхаю. Это Маккензи, Эбби, Ли и я, все расположились на сухой коричневой траве после школы. Часть меня хотела бы оказаться в балетной студии прямо сейчас, но трудно отказать, когда друзья тащат меня с собой.
В наши дни посиделки после школы всегда сводятся к играм в «правда или действие».
А я не очень хороша в «правда или действие».
Ли подталкивает меня.
— Блэр, теперь твоя очередь.
— Итак, снова правда? – Маккензи закатывает глаза, уже ухмыляясь.
Ее можно назвать лидером команды, она быстро демонстрирует свою корону и напоминает остальным, какое место мы занимаем. Обычно я с этим соглашаюсь – так проще. Но блеск в ее глазах говорит мне, что она не отпустит меня так просто.
Эбби хихикает рядом с ней.
Я моргаю, сбитая с толку.
— Я еще не выбрала.
Маккензи перекидывает свою белокурую косу с одного плеча на другое и смеется. В этом смехе чувствуется легкая злая нотка, но я не обращаю на нее внимания.
— Да ладно, Блэр. Ты каждый раз выбираешь правду.
— Что? Нет, я не... – пытаюсь отрицать это, но другие девочки заглушают меня.
— Каждый раз!
Так что, возможно, они правы. Я не очень люблю рисковать. У меня есть то, что мне нравится: мои друзья, хорошие оценки, балет. Я игнорирую другие части себя.
Те части, которые определенно не принадлежат хорошей девочке.
— Ладно, – бормочу я. — Я выбираю действие.
Ухмылка Маккензи становится шире. Но прежде чем она успевает придумать действие для меня, ее взгляд скользит мимо моего плеча.
— О Боже, – шепчет она. — Что, черт возьми, делает этот парень?
Мы все поворачиваемся. На другом конце парка мальчик цепляется за массивное дерево, с легкостью раскачиваясь, взбираясь вверх по его неровной поверхности. Он двигается с легкостью человека, рожденного для бунтарства.
— Кто это? – вздыхаю я.
— О боже, я его знаю, – отвечает Эбби. — Ашер Стоун. Я ходила с ним в школу до того, как перевелась. Сейчас он, по-моему, учится в Бишопсе.
Государственная средняя школа Бишопс: наша соседняя альтернативная вселенная. Мы учимся в Хантингтоне, элитной частной школе в этом районе, а дети из Бишопса – это явный контраст. Нет нужды говорить, что между двумя школами существует напряженность.
— Ашер Стоун, – повторяю я, проверяя, как это имя ощущается на языке. Это заставляет мое сердце трепетать, но я не позволяю себе спросить, почему.
— Какой чертов урод, – смеется Маккензи. Она только что открыла для себя ругательные слова и быстро их вызубривает.
Я держу свой язык за зубами. Мне не нравится быть грубой с людьми. Но, как всегда напоминает Маккензи, мы – популярные девочки.
Большинство тусовок, кажется, вращается вокруг обсуждения иерархии в нашей школе: кто поднимается по лестнице, кто трагически сползает вниз.
Дома я тоже только это и слышу. Взрослая версия мамы и папы, я имею в виду. Какая семья пропустила церковь в воскресенье. Чьи дети попались на пьянке.
Остальные рассказывают свои истории – он наркоман, он сгорел, он опасен, он убил своих родителей. Я присоединяюсь к смеху, хотя и не понимаю шуток.
Но я не могу оторвать от него глаз.
Даже с такого расстояния он...другой. Он выше большинства мальчиков нашего класса, худощавый и загорелый, темные волосы падают ему на лицо, когда он висит на дереве.
Его профиль освещен светом заходящего солнца. Когда он перебирается на более высокую ветку, напрягая мышцы, мой живот переворачивается, как на американских горках.
— О Боже, – снова смеется Маккензи. — Блэр просто пялится на него.
— Что? Мы все пялимся, – отвечаю я, чувствуя, как краснеют мои щеки.
— Я решила, что ты сделаешь, – говорит Маккензи. — Я осмелюсь дать тебе действие: поговорить с Ашером Стоуном.
Мой пульс учащается, странная смесь ужаса и волнения наполняет меня. Но если я отступлю, Маккензи никогда не позволит мне забыть об этом.
— Иисус, – ахает Ли. — Но он может быть очень опасен. Он может быть серийным убийцей-психопатом.