— Я люблю тебя, Ашер, – говорю я. — Ты безумен. Но я люблю тебя.
Его улыбка темная, это заставляет мое сердце трепетать еще сильнее.
— Садись на мотоцикл, пока никто не появился.
Я колеблюсь, оглядываясь на мужчин, лежащих на земле.
— Сначала пообещай мне кое-что.
— Все, что угодно.
Делаю глубокий вдох, груз нашего прошлого наконец-то спадает.
— Мы были в аду и возвращались вместе слишком много раз. Пообещай мне, что мы больше никогда не вернемся назад.
Я провела там достаточно времени для одной жизни.
— Обещаю. – Его темная ухмылка расширяется. — И я тоже чертовски люблю тебя, сладкая. А теперь давай уберемся отсюда к черту.
Я запрыгиваю на заднее сиденье его мотоцикла, обхватываю руками грудь мальчика, которого люблю с детства, и мы с ревом уносимся в рассвет, оставляя все и всех позади.
Эпилог
Блэр
Я парю в воздухе.
Мое тело кажется почти невесомым, когда я достигаю пика своего прыжка, руки тянутся к потолку, а разум полностью погружен в движение.
Студийные лампы освещают комнату теплым светом, деревянные полы гладкие под ногами, слабый гул музыки наполняет пространство. Каждый прыжок, каждое вращение – это тихое напоминание о том, что я почти потеряла и так упорно боролась за то, чтобы обрести. Здесь не все идеально, но я наконец-то научилась жить с недостатками.
Сан-Франциско стал для меня новым началом во всех смыслах, на которые я могла надеяться. Каждый день здесь проходит по-новому, наполнен новыми лицами, людьми, которых я не знаю и которые не знают меня. Люди, которые видят меня такой, какая я есть сейчас, а не той девушкой, которая сбежала из семьи или была почти уничтожена прошлым.
После занятий я иду по улицам, чувствуя, как вокруг меня оживает городская суета. Я проскальзываю в тату-салон Ашера, стены которого покрыты эскизами, вспышками цвета и замысловатыми узорами. Он работает, полностью поглощенный работой, склонив голову над рукой клиента. Его сильные руки уверенно и точно двигаются. Сейчас в нем есть спокойствие, которого я никогда не ожидала увидеть, но его огонь все еще присутствует. Я вижу его в каждой линии, которую он наносит на холст кожи.
Ашер поднимает голову и ухмыляется, его темные глаза загораются, когда он видит меня.
— Ты готова к своей? – спрашивает он с дразнящей ноткой в голосе.
Я немного краснею. Уверена, что «нормальная» реакция на татуировку – это не возбуждение от нее. Но, впрочем, ничего нормального в нас никогда не было. В этот день мы делаем одинаковые татуировки – маленький, простой символ змеи, значение которого знаем только мы, – на наших запястьях.
— Я читала в Интернете, что делать одинаковые татуировки – плохая примета. Типа, они означают, что ваши отношения не продлятся долго. – Ашер смеется так, будто я только что сказала самую смешную вещь на свете. — Что это? – спрашиваю я.
— Сладкая, подумай о том, через какой ад мы прошли за последнее десятилетие. Думаешь, пара татуировок – это то, что окончательно свалит нас?
Я хихикаю.
— Ладно, ты верно подметил.
Он прав. Пережив вместе самое худшее – общество Морталис, хаос, соревнование жизни и смерти, мы стали неприкасаемыми. Мы прошли по краю бритвы и стали сильнее, ближе.
И мы не совсем отказались от поиска острых ощущений. Бывают ночи, когда мы мчимся к утесам у побережья, его мотоцикл ревет под нами, мы сидим на краю, а внизу разбиваются волны. Или мы по очереди садимся на его мотоцикл, мчимся по извилистым горным дорогам, ветер проносится мимо нас, а мощь двигателя гудит сквозь нас обоих. Есть что-то, чего мы всегда будем жаждать в отношении границы между жизнью и смертью, – понимание, которое Морталис, каким бы извращенным оно ни было, вынес на поверхность. Жизнь слишком ценна, чтобы тратить ее впустую, а острые ощущения, связанные с преодолением границы, придают всему смысл.
И каждый раз, когда мы катаемся поздно ночью, каждый раз, когда я заставляю себя работать в студии, и каждый раз, когда он делает что-то захватывающее в своем искусстве, мы вспоминаем этот урок.
Я определенно единственная татуированная балерина в своем классе, и в некоторые дни моя лодыжка все еще беспокоит меня. Но все в порядке. Наконец-то у меня есть свобода, жизнь на своих условиях. У меня есть любовь самого бесстрашного, интенсивного и дикого мужчины, которого я когда-либо знала. Он единственный, кто когда-либо по-настоящему понимал меня, до самой глубины души, до жажды чего-то необычного, до потребности в острых ощущениях.
И он здесь со мной навсегда.
Ашер переехал в Сан-Франциско, чтобы мы могли быть вместе, снял небольшую квартиру, где мы начали жить просто и по-своему. Он даже снял еще одну квартиру в том же здании для своей бабушки, которая получает лучшее лечение, какое только можно купить за наши деньги. Мы не знаем точно, что нас ждет в будущем, но готовы встретить его вместе. Сейчас у нас есть спокойствие, тихий восторг от того, что мы просто здесь, живые, свободные.
Ашер обхватывает меня руками, притягивая к себе.
— Итак, – бормочет он, касаясь губами моего уха, — что дальше, маленькая балерина?
Я улыбаюсь, прислоняясь к нему.
— Все, что мы захотим. Мы сами решаем.
И когда мы вместе, рука об руку, выходим из студии, я понимаю, что куда бы мы ни пошли, что бы ни было дальше, мы свободны – и это все, что нам нужно.
КОНЕЦ.