— Пропали пацаны! Эх, пропали пацаны!..
В это время перекрёстный огонь все более и более раз-горался, и очередная тяжелая дробь ДШК вывела старшего лейтенанта из минутной слабости.
«Так, мы отрезаны сзади и спереди. Справа — скалистый склон, — начал он четко, по-военному оценивать ситуацию. — Обрыв над речкой — единственное укрытие… Других вариантов нет… Лежать дальше — духи при такой интенсивности огня за двадцать минут всех нас тут уработают…»
И Кадышев, срывая горло, что есть силы выкрикнул:
— Взвод! Слушай мою команду! Передать по флангам! Спра-ва налево на первый, второй рассчитайсь! — эхом различных голосов разлетелся приказ старлея в разные стороны…
Через несколько секунд он продолжил:
— По моей команде! Отходим к речке! Под обрыв! Во время отхода первые номера ведут огонь по кишлаку. Вторые — по правому склону ущелья! Минутная готовность! Передать по флангам!..
Опять эхом разнеслась команда старлея, а он в это время, будучи закоренелым атеистом, прижавшись лицом к цевью автомата и понимая, что у них всех мало шансов выйти из-под перекрестного огня, внутри себя взмолился: «Господи, если Ты существуешь, помоги мне вывести пацанов! Аминь!»
И сразу же после этой короткой, но очень искренней молитвы
с криком:
— Взвод! За мной! К реке! Бегом! Марш! — старлей вскочил
и побежал к реке…
Он понимал, что только личным примером сможет поднять взвод, который непрерывно накрывал шквал свинца… На бегу,
240
стреляя по ненавистному кишлаку, где теперь укрылись мрази «барбосы», он периодически оглядывался по сторонам, про-веряя, кто за ним бежит… Из девятнадцати бойцов поднялось четырнадцать…
Конечно же, духи прекрасно понимали, что шурави предпри-мут прорыв, и поэтому за эти несколько минут, пока бойцы бе-жали к реке, выложились на полную, выплёвывая автоматами — магазин за магазином, а пулеметами — коробку патронов за коробкой… Когда Кадышев в очередной раз обернулся назад, чтоб проверить, кто бежит за ним, то ему на секунду показа-лось, что от плотности огня в воздухе образовался туман… Он боялся, очень боялся, что если он заляжет, чтобы прикрыть огнем отступающих, то заляжет и весь взвод, а промедление было смерти подобно. И поэтому он бежал до самого обры-ва… Добежав, он тотчас рухнул на землю, до него с обрыва уже прыгнуло несколько бойцов… Старлей снова продолжил огонь, но уже в обе стороны, пытаясь хоть как-то, прикрыть отступающих…
Периодически отрываясь от ведения огня и бросая взгляды на бегущих солдат, он видел, что вопреки всему под невероятно плотным огнем, когда вокруг бойцов всплошную от пуль раз-летались вдребезги разбитые камни, они, не задетые смерто-носным свинцом, продолжали бежать к реке, к спасительному обрыву…
И все же когда в очередной раз он поднял глаза, то увидел, как одновременно двое бойцов попали под тяжелую дробь ДШК: одного из солдат крутануло в воздухе, и было видно, как молодое тело буквально разорвало на части, а у другого оторвало руку вместе с лопаткой… Потом упал еще один… Потом еще..
Когда спрыгнул последний добежавший боец, Кадышев окинул взглядом лежащих то тут, то там среди камней мальчи-шек, не подает ли кто из них признаков жизни. Он напряженно всматривался в лежащие тела, не обращая внимание на огонь,
в душе боясь увидеть, что кто-нибудь из них начнет шеве-литься… Нет, он не боялся духовских пуль, он боялся за себя, что не выдержит, когда обнаружит какое-то движение, и сразу бросится вытаскивать раненого из-под огня… Старлей знал, что
241
при этом он с вероятностью на сто процентов погибнет сам и подвергнет дополнительному огню раненого…
Кто знает, что там с 1-м взводом? Если он погибнет, то маль-чишки обречены… И тем не менее он, находясь под жестким обстрелом, продолжал напряженно всматриваться, ожидая движения как сигнала к действию… В глубине души он пони-мал, что не может быть так, чтоб все были мертвы, хоть один по-любому живой… Но без сигнала он не мог… не мог сломать здравость своего мышления… И Кадышев, разрываемый вну-тренними противоречиями, среди жужжания и свиста, среди разлетающихся в разные стороны серых плоских камней про-должал лежать, пока его не окликнули бойцы:
— Командир! Прыгай, командир!
— Ну, суки, погодите! Дайте срок! — и, выпустив из своего АКСа короткую очередь по тому месту, откуда бил ДШК, Кадышев добавил: — Простите, мужики, — и тут же бросился вниз с обрыва…