— Весек, когда вступит в эксплуатацию радиостанция в Гомбине? Может, тогда будет слышно Варшаву?
— Что? В каком Гомбине? — встрепенулся он, ничего не соображая. — В Гомбине… в июле.
Грядущие «гималайцы» услышат. Я выключил транзистор; тишину нарушало только мерное дыхание моих коллег, послужившее мне колыбельной.
На следующий день мы едва-едва передвигались по территории лагеря, двигались с такой осторожностью, словно были из хрупкого стекла. Что это — результат перегрузок последних дней или следствие дурного психического состояния, трудно сказать. Вероятно, и то и другое.
Погода по-прежнему стояла отменная, тучи приоткрыли обледенелую стену нашей горы. Выше темнели скальные грани и венчающая их вершина. Казалось, они приглашали подняться, выглядели такими великолепными и близкими… Тем досаднее нам было.
Ведь для покорения вершины нужно и счастье. Понятно, что должны быть все объективные условия: хорошая погода, соответствующий подбор группы, четкая организация. Но необходима и удача. А удачи нам явно недоставало.
Мы еще находились под действием последних срывов. Надежды на восхождение были невелики, соответственно таяла и наша вера. Молчаливые, замкнутые, мы слонялись по базе, ища, чем бы заняться, только бы скоротать день. Увлечься работой и забыть обо всем неприятном, не думать о том, что, казалось, было уже предрешено. Но где-то глубоко в нас продолжало жить страстное желание, хотя и омрачённое горечью неудач.
Только Вальдек пытался нас расшевелить:
— Ребята, сегодня должна пойти на разведку двойка. Пора наконец решить: идем ли мы на перевал или попытаемся пробраться по грани Мыши?
Но желающих не оказалось. Возможно, возьмись Вальдек как руководитель за дело решительнее, любители нашлись бы, но он по очереди уговаривал каждого из нас, а каждый надеялся на другого.
— Это естественно, — говорил он мне. — Люди психически не выдерживают. Отсюда общая подавленность, нежелание действовать. А пойти следовало бы!
Я, поддакивая, слушал его, и во мне боролись две мысли. Одна: «Братец, да отвяжись ты от меня, чего ради ты именно мне говоришь все это?» — и вторая, лестная для моего самолюбия: «Ведь это проявление доверия ко мне!»
Да, я отлично понимал, что должен пойти. Независимо от того, есть ли смысл отправляться двойкой, и не ради горы, не ради дела, а ради дружбы, ради оказываемого мне доверия.
Раскачивающийся солнечный шар, слезящиеся, воспаленные глаза, ноющие мышцы, одышка, угнетенное состояние, эти рыхлые скопления снега и необходимость заставить себя сделать следующий шаг, подавив собственное нежелание и слабость. Нет, сегодня это не по мне!
В конце концов я выдавил из себя слова согласия. Однако помимо моего желания они прозвучали так жалко, что Вальдек не принял их всерьез, и этим все и кончилось. Такой оборот дела меня не огорчил, но и не порадовал. Все совершалось как бы помимо моей воли. Я потащился в палатку. Книжка путевых очерков об Англии и кружка чая помогли мне забыть о действительности.
После обеда, уже в четвертом часу, в базовый лагерь вернулись Мацек, Гардас и Рубинек. Гардас чувствовал себя неважно, Рубинек прихрамывал, а Мацек едва стоял на ногах от усталости. Опаленная солнцем физиономия, запавшие глаза, рот, искривленный гримасой, которая должна была изображать улыбку.
— Ох, ребята, ну и пристукнуло меня, — произнес он так мягко и грустно, что мне его просто стало жалко. Все антипатии и недоразумения развеялись. Сегодня он получил свое боевое крещение.
От прибывших мы узнали, что Шаман и Доктор остались в «двойке», а группа Петра с тяжелым грузом отправилась выше.
Когда солнце уже перевалило за грань Белой Волны и сделалось прохладнее, мы несколько пришли в себя. Завтра мы обязаны выйти! Осознав это, мы взяли себя в руки, и наше передвижение по лагерю приобрело более слаженный, целеустремленный характер. Как и перед каждым походом, следовало приготовить продукты и снаряжение для очередной транспортировки на террасу.
В семь часов мы по радиотелефону связались с Войтеком.
— Алло! Алло! Мы заложили лагерь III, — долетел до нас хрипловатый голос Войтека. — Поставили «рондо» под перевалом. Дальше дорога трудная. Перед нами желоб, а над ним на ледовой стене виднеются лестницы японцев… Вы завтра выходите? Да? Это хорошо. Обязательно захватите с собой снаряжение для установки верёвочных перил… Я тебя не понял, повтори, повтори… Как самочувствие? Самочувствие неплохое, но у Петра болит горло, а у Марека кашель. Завтра попытаемся подняться выше, если ничего не получится, спустимся на базу передохнуть.