Утопая в рыхлом снегу, мы добрались до лагеря II. Там наспех, всухомятку перекусили. Подогревать чай времени не было. Шло состязание с солнцем.
Через полчаса мы начали спуск, пользуясь первыми верёвочными перилами. Ниже тянулось нагромождение из резанных трещинами глыб. Так, словно бы сераки, эти исполинские ледяные блоки, под действием какой-то страшной силы опрокинулись и разбились на куски. И тогда я догадался… Это произошло позавчера или, возможно, вчера ночью. Поэтому и нарастала в душе та непостижимая тревога, ощущение, будто что-то случилось…
Мы постояли с минуту, раздумывая над тем, не подняться ли выше, попытавшись обойти ледопад тем путем, каким шли югославы. Но мы его не знали… и побаивались солнца — оно как раз взошло. А кроме того, если уж здесь сорвалась лавина, то есть надежда, что новых теперь не последует. И мы решили спускаться. Чудовищное нагромождение льда и снега — не знаю даже, как это и назвать, — наши порванные верёвочные перила, то выступающие из-под массивных кусков льда, то исчезающие под ними, одинокая вешка, укрепленная на верхушке недоступного серака, словно бы ее водрузил там некий дух, — все это было странно и жутко.
Мы в волнении разыскивали место спуска, кидаясь то вправо, то влево. Я молил только об одном: чтобы никого из вас не оказалось там… под этой грудой обломков. А время шло… Наконец лагерь I, а потом и база… Теперь ты знаешь все».
Надежды и разочарования
Поднялись мы очень рано, в ночной тьме сквозь туман еще мигали звезды. Только кухня была освещена желтоватым светом керосиновой лампы, отсвет ее высоко взмывал в темноту. Шерпы с четырех утра готовили завтрак.
Базовый лагерь постепенно пробуждался. Парни выскакивают из палаток уже одетые, хлопают руками и притоптывают ногами, чтобы согреться. В такой собачий холод ботинки за ночь становятся твердыми как камень. Начинается утреннее хождение между кухней и палатками. Темные силуэты возникают тут и там, кто-то споткнулся о камни и чертыхнулся, во тьме слышны вопросы, произносимые вполголоса:
— Запасные батарейки взял? Кто одолжит шарф? В каких ботинках ты идешь наконец: в обычных или утепленных?
Вчера вечером казалось, будто мы застегнуты на последнюю пуговицу, но всегда как-то так получается, что перед самым выходом вспоминаешь какие-то забытые мелочи.
Наконец, закутавшись в пуховые куртки, мы расселись на кухне, а Таши наливает нам в тарелки, как и ежедневно, молочный суп. Вот еда, которая вызывает меньше всего нареканий; это, как принято у нас говорить, блюдо на все вкусы. Уже стоя, мы проглатываем по куску хлеба, запиваем чаем — и в путь!
Я иду затянуть рукав палатки: Вальдек и Юзек еще спят, сегодня они никуда не идут, но изнутри до меня доносится негромкое предостережение Вальдека:
— Марек, опасайся камней с Рамтанга.
«Мы не всегда, — подумалось мне, — замечаем в нем то, что он и сам старается не выказывать прямо — доброжелательность и товарищескую заботу».
— Все готовы? Пошли! — донесся до меня низкий голос Петра.
Сегодня отправляется большая группа: Петр, Войтек, Рогаль, Рубинек, Шимек, Доктор, Весек и я, а также трое шерпов — Джепа, Пасанг Дава и Вангчу. В базовом лагере остались только Вальдек и Соболь, которым полагается хороший отдых после тяжких дней, проведенных наверху, Юзек с флюсом, Анджей Гардас, несколько дней жалующийся на сердце, и Большой. Последний теперь фактически исполняет роль шефа базы, на что не очень годился Рубинек, и, надо признать, справляется со своими обязанностями превосходно.
За спиной у нас остались темные очертания палаток, тает в тумане столб света над кухней, а в тиши уснувшего ледника слышится только наше собственное дыхание и хруст ботинок на льду. Переговариваемся тихо, словно оробев от той удивительной тьмы, в которую погружаемся. Скрип башмаков, треск раздавливаемого льда, шумное дыхание — часть ее; разговор же кажется чем-то немыслимым.
Постепенно мы вытянулись длинной, извивающейся змеей. Голова ее — это шерпы и Войтек, который уже несколько дней кряду полон энергии и жажды борьбы. Мы втроем замыкаем шествие: Петр, я и Рубинек, несущий лыжи. Через четверть часа впереди показалось темное пятно, которое постепенно приобрело очертания фигуры Весека.
— Марек, ну как ты? — спросил он еще издали.
— О'кей, Весек! Я просто выдерживаю свой темп… Иди быстрее, если хочешь, а я позже нагоню тебя. — Мы понимали друг друга с полуслова.