Времени для размышлений оказалось немного — моторы взревели, и на жидкую линию обороны потрёпанной сорок девятой пехотной дивизии двинулись танки, за которыми дружно поднялись цепи греков с винтовками наперевес. Застучали пулемёты и винтовки итальянцев, прижимают пехоту к земле, пытаясь отсечь её от брони. Завыли в воздухе миномётные мины. Открыла огонь греческая артиллерия, снаряды ударили по позициям миномётов, заставили остановить огонь, сменить место. По танкам бьют двадцатимилиметровые «Солотурны». Попадание, ещё одно — танк, в который угодили бронебойные пули, даже не думает останавливаться, довернул башню, ударил из пушки, нащупывая позицию ПТР. А если в гусеницу? Совсем другое дело, Т-26 повернулся, подставил под обстрел борт, но и боковая броня выдержала несколько попаданий. Тем временем позиции немногочисленных «Солотурнов» засыпают снарядами соседние танки. Уцелевшие расчёты волокут своё громоздкое оружие вглубь обороны.
По флангам наступающих открывают огонь шесть уцелевших противотанковых пушек. Сразу три Т-26 останавливаются, из люков вываливаются экипажи, бросаются на землю, спасаясь от ружейно–пулемётного огня. Радость защитников не слишком продолжительна — по позициям ПТО прямой наводкой отрабатывают самоходки. Гаубичные снаряды буквально вырывают землю из-под итальянских артиллеристов. Танки ускоряются, чтобы гусеницами растереть в прах пушки и их расчёты.
Броню трёхбашенных монстров не берут даже снаряды сорокасемимилиметровых «Белеров». Одному из танков удаётся сбить гусеницу, но ответный огонь в щебень растирает каменный забор, за которым стоят орудия. Расчёты погибают под осколками и пулемётными очередями.
Положение обороняющихся всё хуже. Ещё пять, максимум десять минут — и бой закипит в домах и на улицах. В этот момент в центре оборонительных позиций из окон домов вместо пулемётных очередей и гранат вылетают белые тряпки. Танки расходятся в стороны, огибают обозначенные белым кварталы, обходят дома, из которых не раздаётся ни одного выстрела. Сбрасывают небольшой — два десятка человек в чёрной форме — десант, и на высокой скорости устремляются к центру города, выпустив на прощание из выхлопных труб облака вонючего дыма. Сизая гарь медленно тает в холодном воздухе, взводы греческой пехоты без остановки проскакивают кварталы, над которыми на ручках вил, мётел и лопат болтаются простыни, скатерти, полотенца и нижнее бельё. Фигурки в чёрном торопят, размахивают руками, и пехота бежит следом за рёвом моторов. В домах, двери которых загораживают русские добровольцы, ждут завершения боя несколько сотен простых итальянских парней — они нашли способ уволиться из армии говорливого дуче.
В ведущем бой танке не до красот литературного языка — экипаж не говорит, он перелаивается короткими фразами, минимум слов, максимальное количество информации. В армии этот сленг вежливо именуется «командирским», но запись этих команд и докладов не стоит показывать в издательствах. Танкистам плевать на редакторов и корректоров, о существовании которых они, в большинстве своём, не имеют ни малейшего понятия.
Танк Фунтикова вылетает на очередной перекрёсток. Итальянский огнемётчик ошибается, огненная струя бьёт в борт. Огнесмесь бесполезно растекается по закрывающему подвеску бортовому экрану, выжигает краску. Вторая может ударить в моторное отделение, найти щели, просочиться под броню, зажечь моторы…
— Правый! — ревёт командир.
Одновременно с его воплем Алесь Куневич, пулемётчик правой башни, всаживает в огнемётный расчёт очередь на половину диска. Баллон со смесью взрывается, и на грязной улочке албанского городка вспыхивает жаркий костёр. Второй номер страшно кричит, какое-то время катается по земле, пытается сбить пламя. Куневич добивает его короткой, экономной очередью в три патрона. Несколько гранат вылетают из-за заборов, но не причиняют танкам никакого вреда. Т-28 разваливают каменную кладку заборов, пулемётчики бьют очередями в разные стороны. Итальянцы привычно разбегаются. Михаил несколькими командами назначает командирам машин места, и через минуту танки занимают позиции, направляют во все стороны стволы пушек.