Впоследствии приходилось встречаться с этими тварями неоднократно и в самых разнообразных ситуациях. Как-то понадобилось срочно вымыть посуду, и я устроился на берегу под турангой, ветви которой висели над самой водой. Обычно, если нет никакой спешки, мы себя таким занятием, как мытье посуды, не утруждали. Достаточно было после еды сунуть чашки и ложки в воду, и сотни проворных гамбузий за пару часов полировали их до блеска. Я нехотя мыл посуду, насвистывая что-то и краем глаза следя за большой лягушкой, с любопытством взиравшей на меня из прибрежной ряски. Случайно подняв голову, я обнаружил прямо перед собой, сантиметрах в сорока, неподвижную голову гюрзы, свешивавшуюся с ветки дерева. Ее тусклый леденящий взгляд был уставлен прямо на меня. Под этим гипнотизирующим взором я медленно стал пятиться назад, стараясь не делать резких движений. Затем вскочил и побежал за ружьем. По возвращении пришлось простоять под этим деревом с десяток минут, пока вновь удалось раз-глядеть лежащую в густой листве змею.
Интересна была встреча с плывущей гюрзой. Произошло это во время буйного летнего разлива. Гюрза размерами немного более метра поспешно переплывала озеро, когда я заметил ее с лодки. Змея плыла довольно быстро, и мне пришлось подналечь на весла. Изготовив по пути фотоаппарат для съемки, я приблизился к ней метра на два и приготовился снимать. Однако почти тотчас же пришлось схватиться за весло. Видя, что ей не уйти, гюрза свернулась на воде кольцом и, когда лодка приблизилась, неожиданно кинулась прямо на нее. Весло, хлопнувшее перед самым ее носом, заставило гюрзу вновь обратиться в бегство. Она попыталась несколько раз нырнуть, но неудачно. Погрузив голову под воду (туловище и так находилось под водой), гюрза почти сразу же выбрасывала ее наружу. Сделав несколько снимков, я без труда прикончил змею веслом и забрал с собой для коллекции.
Следующие встречи с гюрзой были не столь интересны, но всегда волнующие. Действительно, в большинстве случаев змея не шипела ни при виде человека, ни во время бегства, ни даже во время схватки с ним. Так, однажды весной большая гюрза забралась на кордоне в сарайчик, где сидела взаперти курица-наседка. Я пошел в этот сарайчик сфотографировать процесс лепки гнезда, которое сооружала там пара ласточек-касаток. Надев сапоги, чтобы комары не кусали за щиколотки, и сунув аппарат под мышку, я почти приблизился к двери сарая, как оттуда перед самым моим носом штопором вывернулась солидная гюрза. Отскочив назад, я громко заорал: «Палку, скорее палку!» — и стал гонять гюрзу вдоль глинобитной стены сарая. Гюрза стремительно перекатывалась взад-вперед, прыгая на стену под самую крышу, почти на два метра вверх. Мои товарищи метались позади в поисках палки, которой, как обычно в та-кие моменты, нигде не было. Змея, делая против меня яростные выпады, пробиралась к кустам за углом — вот-вот уйдет! Тут наконец я сообразил, что на мне хорошие кирзовые сапоги. Рывок вперед — и гюрза оказалась прижатой сапогом к стене, а подбежавший наконец товарищ мотыгой снес ей голову. За все это время змея не издала ни звука.
Следует рассказать еще об одном особом случае из моей практики. В мае 1959 года в заповедник приехали чешские зоологи. Нашим гостям очень хотелось поймать кобру или, на худой конец, гюрзу. Нужно сказать, что, когда в этих гадах появляется нужда, они все куда-то исчезают. Так было и на этот раз. Полтора десятка человек бродили по зарослям почти целый день — и ни одной змеи никто не увидел. На закате солнца вся наша группа вылезла на берег Вахша. Пока гости восхищались игрой красок солнечного заката и с любопытством смотрели, как непрерывно обрушиваются подмываемые Вахшем берега, я с одним из чешских коллег, оживленно беседуя, прогуливался в светлой туранговой рощице. Вдруг послышалось тонкое шипение. Сначала мы как-то не обратили на этот звук никакого внимания, затем я сообразил, что звук-то больно знакомый, встрепенулся и стал внимательно оглядываться. Определив направление, мы тронулись к зарослям кустов на опушке метрах в десяти от нас. Там и оказалась большая гюрза, лежавшая среди вывороченных корней и злобно шипевшая. Никогда ни до, ни после этого, мне не приходилось встречать гюрзу, столь заранее предупреждавшую человека о своем присутствии. Эту змею изловили живьем, как того хотели гости. Во время ловли я немного повредил змее позвоночник, так что она только извивалась, но ползти не могла. Однако, посаженная в мешок, она по дороге до Центрального кордона вполне оправилась, и, когда там, в чайхане, чешский ученый решил показать всем этот крупный экземпляр, произошел конфуз. Когда гюрзу вытряхнули из мешка на пол ярко освещенной чайханы в кругу любопытствующих людей, она, ко всеобщему удивлению, неожиданно кинулась наутек. Под громкие крики «хватай, держи!» (излишне говорить, что никто не хватал и не держал, ибо все были в легкой обуви) змея благополучно скрылась под лестницей, ведущей к воде. С большим трудом, кое-как подняв лестницу, удалось вновь изловить беглянку и водворить ее на место.
При мне гюрза никого не кусала, но за несколько месяцев до моего приезда в заповедник змея цапнула нашего объездчика. Нужно сказать, что в этом случае укушенный товарищ был сам виноват. В те времена за живых змей зооцентр платил приличную сумму (за гюрзу — 150, за кобру — 200 рублей), и в низовьях Вахша некоторые любители иногда занимались ловлей этих опасных змей. Объездчик как раз поймал гюрзу и стал ее пересаживать из мешка в ящик с проволочной сеткой. Там уже сидела другая гюрза. Достаточно было одной маленькой ошибки, и объездчик получил молниеносный удар в кисть руки. Отскочив в сторону, он стал яростно высасывать из ранки кровь, одновременно громко крича своим домашним, чтобы ему дали лошадь. Уже через пятнадцать минут он прискакал на Центральный кордон, но за это время вся рука у него распухла и плохо действовала. На кордоне помощи пострадавшему оказать не могли, а посадили на бричку, запряженную парой лошадей, дали выпить бутылку водки и повезли в райцентр, в Пяндж, где имеется хорошо оборудованная поликлиника. Бричка примчалась туда в рекордно короткий срок. Пострадавшему, который уже еле шевелился, сразу же была введена большая доза сыворотки «антигюрза». Несмотря на квалифицированную помощь, объездчик пролежал в больнице больше месяца.
Как уже было сказано ранее, кобра встречается в заповеднике гораздо реже гюрзы. Поскольку за последний десяток лет никто не слыхал, чтобы кого-либо кусала кобра, ее боятся меньше гюрзы. Да и на вид кобра, если так можно сказать о змее, гораздо симпатичнее. Стройная, легкая на ходу, с красивой блестящей чешуей, она могла бы понравиться любому, если бы не ее страшные ядовитые зубы. Живет она в густых тугаях, где встречается и в тростниках у воды и в сухих туранговых лесах. В пустыне она попадается очень редко.
Первая встреча с коброй едва не стала для меня последней. Как обычно, в конце мая стояла настоящая жара — термометр показывал днем в тени 37°. Работу приходилось начинать незадолго до рассвета, прерывать к наступлению дневного зноя и возобновлять вечером. В тот день я проводил наблюдения на самом дальнем нашем кордоне, на Кабаньем озере. Пробираясь по крутому берегу озера, густо заросшему турангой и кустарником, я чуть было не наступил на большую кобру. Если бы она не подняла голову, громко шипя и расправляя свой капюшон, я наверняка наступил бы на нее, а на моих ногах были только легкие кеды, к тому же еще и рваные, которые змея без труда бы прокусила. Змею эту пришлось подстрелить, так как ловить ее в таких зарослях почти босиком нечего было и думать. После вскрытия в ее желудке оказалось недавно заглоченное целое куриное яйцо и небольшой сазанчик. Оказывается, я наткнулся на кобру как раз после ее удачного визита в курятник объездчика. Уже давно, кстати, замечено, что эти змеи — большие любительницы куриных яиц и часто посещают курятники. Поэтому кобру гораздо чаще можно встретить у поселения человека, чем в глубине зарослей. На Центральном кордоне не раз поселялись кобры, вынуждая его обитателей даже в самую жару ходить в сапогах.
В первый раз я наблюдал ловлю кобры вскоре же после моего приезда в заповедник. Мы ехали на машине через пустынное плато, направляясь на озеро Шор-куль. Было начало ноября, но солнце еще изрядно припекало и днем было жарко. Машина быстро катилась по глинистым такырам, высоко подпрыгивая на ухабах, так что приходилось держаться как следует. Вдруг шофер на полном ходу резко затормозил. Пока все находившиеся в кузове и попадавшие друг на друга кое-как поднимались на ноги, из кабины выпрыгнул сидевший там объездчик, исполнявший роль проводника, и кинулся назад, к осыпавшемуся песчаному бугру, мимо которого мы проехали. Только теперь мы заметили трех крупных змей, уползавших от дороги в одну сторону. Выскочивший из кабины объездчик быстро настиг одну из них, ловко придавил ее сапогом, выхватил из кармана пинцет-зажим и, зажав им голову змеи, бросил ее и кинулся за следующей. Мы уже успели подбежать к месту схватки и окружили кольцом следующую змею, которая, увидев столь многочисленных противников, подняла половину своего туловища над землей и злобно зашипела. Вслед за этим кобра (это была она) расправила свой капюшон и сделала несколько выпадов против окружавших ее людей. В это время подоспел, справившись с первой змеей, объездчик, взмахом руки обратил эту кобру в бегство и, моментально настигнув ее, скрутил столь же успешно, сколь и первую, но вместо пинцета уже действовал рукой. Третья змея, воспользовавшись суматохой, успела улизнуть. По неопытности мы подумали, что все три были кобрами. Однако при проверке оказалось, что первая змея была отнюдь не коброй, а безобидным полозом полутораметровой длины. Кобра была таких же размеров, хотя в низовьях Вахша встречаются экземпляры и покрупнее. Так, зоологом С. Саид-Алиевым, специально изучавшим змей, был пойман экземпляр около двух метров длиной.