«ПРОПАЛА МОЛОДАЯ ХУДОЖНИЦА Джейн Уоллес, 22 года, местная жительница, не вернулась домой три дня назад. По последним данным, ее видели в районе старого карьера. Полиция просит отозваться всех, кто владеет информацией о ее местонахождении. Примет любая информация.»
Через неделю была еще одна заметка, уже меньше, на пятой полосе:
«ПОИСКИ ПРОПАВШЕЙ ПРЕКРАЩЕНЫ После тщательных поисков, не давших результатов, шериф Блейк принял решение приостановить активные мероприятия по розыску мисс Уоллес. По предварительной версии, девушка, известная своей свободолюбивой натурой, могла добровольно покинуть город в поисках новых впечатлений. Дело не закрыто, но передано в архив. Родственникам выражаются соболезнования.»
«Свободолюбивая натура». Старая, как мир, отмазка для тех, кого хотят поскорее забыть. Я поискал другие упоминания имени. В первой заметке мельком было сказано: «По словам друзей, мисс Уоллес встречалась с Эриком Кроу, сыном известного застройщика и мецената города Гленвью».
— Ничего больше не было? — спросил я у Лоусона, который нервно переминался с ноги на ногу у двери, словно ожидая неминуемого ареста. — Никаких расследований? Никаких вопросов?
— Нет. Мистер Кроу… то есть, я хотел сказать, что в городе и так было много новостей. Строительство нового района, благотворительный бал… Редакция решила, что эта тема никому не интересна.
— А вам? — пристально посмотрел на него я. — Вам, как журналисту, было интересно?
Лоусон отвел взгляд, его лицо исказилось от муки. — Она была хорошей девушкой. Талантливой. Я… я хотел помочь, но… меня предупредили.
— Кто? Шериф? Кроу?
— Все! — почти выкрикнул Лоусон, понижая голос до шепота. — Все предупредили! Не копайте тут, мистер Келлер. Опасно. Здесь все не так просто. Все связано. Лучше уезжайте, пока можете. Пока не стало слишком поздно. Для вас и для меня.
— Я уже получал подобные советы, — усмехнулся я без веселья. — А что вы знаете о докторе Хейле?
Лоусон замотал головой, испуганно оглядываясь, как будто боялся, что из-за папок выскочат сами Хейл и Эдгарс. — Ничего. Я ничего не знаю. Прошу вас, уходите. Забудьте. Ради вашего же блага.
Я понял, что пока большего я не добьюсь. Человека сломали. Я поблагодарил Лоусона и вышел. У меня теперь было имя: Эрик Кроу. И Говард Кроу. Застройщик. Меценат. Человек с деньгами и властью. Тот, кто мог заставить шерифа «приостановить поиски» и редактора — заткнуться.
***
Стар и млад
Я решил поговорить с соседями Лоретты и поехал к дому Мейсонов.
Солнце уже клонилось к западу, отбрасывая длинные тени от аккуратных домиков на Элм-стрит. Воздух был теплым и неподвижным, пахло скошенной травой и цветущими жимолостью. Идиллия, выверенная до мелочей. Я припарковался в нескольких домах от бунгало Мэйсонов и направился к соседнему дому, тому самому, с идеально подстриженными розами под окном и кристально чистыми стеклами. Домом, откуда, я был уверен, велось постоянное наблюдение за всей улицей.
Миссис Гейбл открыла дверь еще до того, как я успел поднести палец к звонку. Казалось, она ждала меня, стоя за дверью, прильнув к глазку. Ее маленькие, блестящие глазки-буравчики оценивающе скользнули по мне с ног до головы, фиксируя поношенный костюм, усталую позу и, конечно же, чужой номерной знак моей машины.
— Да? — просипела она, поправляя очки на цепочке. — Вам что-то нужно, молодой человек? Сборщик анкет? Страховой агент? Вы не похожи.
— Джон Келлер, миссис…?
— Гейбл. Агата Гейбл. — Она не предложила войти, заблокировав проем своей тщедушной, но решительной фигурой. Она была ходячим архивом улицы, и она знала себе цену.
— Расследую печальный инцидент с миссис Мэйсон, — сказал я, показывая удостоверение. — Хотел бы задать пару вопросов. Возможно, вы что-то видели или слышали в тот вечер.
Ее глаза загорелись азартом профессиональной сплетницы, ради которой приоткрылась завеса будничной рутины.
— Ну, наконец-то! — она фыркнула. — А то шериф Блейк отмахнулся, как от назойливой мухи. Говорит, «несчастный случай» и все дела. Чушь собачья! Входите, входите, только ноги вытрите хорошенько.
Ее гостиная была музеем застывшего времени. В воздухе витал сладковатый запах леденцов от кашля, воска для мебели и стареющей плоти. На каждом свободном сантиметре стояли фарфоровые куклы, керамические слоники и вышитые салфетки. Каждый предмет был пыльным свидетельством долгой, пустой жизни, заполненной наблюдением за чужими.