В доме пахло химией. Резкий, искусственный, удушливый аромат хлорки, аммиака и цветочного освежителя воздуха, который не мог перебить сладковатый, стойкий, въевшийся в самые стены запах смерти. Слишком чисто. Слишком стерильно. Полы блестели, на полках не было ни пылинки. Кто-то постарался на совесть, чтобы вычистить, выскрести, выжечь все следы произошедшего. Но на кухне на полу стояли пустые бутылки от виски. Много.
— Где это произошло? — спросил я, мои глаза бегло скользили по обстановке: стандартная мебель, дешевые ковры, фотографии в рамках, где они с Лореттой улыбались в камеру, еще не зная, что их ждет.
— В ванной, — мотнул головой Гарольд, не глядя в ту сторону. — Там и колонка. Газовая.
Я прошел в ванную. Маленькое, тесное помещение с черно-белой кафельной плиткой в шашечку. Все было вымыто, вычищено, вылизано до блеска. Следов сажи, копоти, гари не было видно. Ни малейшего намека на трагедию. Слишком быстро. Слишком тщательно. Слишком по-профессиональному.
— Где были вы в ту ночь? — спросил я, возвращаясь в гостиную. Я сел в кресло, демонстрируя, что никуда не тороплюсь.
— В баре. «Последний шанс», на старой трассе, недалеко отсюда. Там пол-города меня видело. Можешь спросить у Теда, бармена.
— А когда вернулись?
— Утром. Под утро. Дверь была заперта изнутри. Мне пришлось… пришлось выбивать стекло в кухне, чтобы попасть внутрь. Нашел ее… там. — Он указал пальцем в сторону ванной, рука его дрожала. Он не глядел на меня, уставившись в одну точку на ковре.
— Вы с женой ладили в последнее время? — сменил тему я, стараясь звучать нейтрально.
Глаза Гарольда вспыхнули мутным огнем. — А что, этот стерв… Марианна уже нашептала, что я ее бил? Что мы ругались? Да, мы ругались! У кого не бывает? Она стала холодной, скрытной, все время пропадала где-то. Вечно что-то писала в своих блокнотиках, куда-то бегала, шепталась по телефону. Наверное, завела себе мальчишку на стороне, раз я ей такой обузой стал. Может, это он ее и прикончил, любовник-то! Ищи его!
— У нее был любовник? — уточнил я, делая вид, что записываю. — Кто-то конкретный? Имя, адрес?
— Я не следил за ней! — он взорвался, его лицо покраснело. — Хватило проблем своих! Но она менялась. Стала нервной, прятала глаза. А потом эти ее поездки в Лос-Анджелес… под предлогом покупок. Какие покупки? Мы еле сводили концы с концами!
— В Лос-Анджелес? — переспросил я, и во рту появился знакомый металлический привкус азарта. — Она часто ездила?
— Последние пару месяцев. Раз в неделю, может. Возвращалась поздно, уставшая, но… возбужденная. Говорила, что скоро все изменится, что мы заживем по-другому. Бред какой-то.
Я кивал, делая заметки в блокноте. Это была новая деталь. Лоретта что-то искала. И, судя по всему, нашла.
— Она упоминала какие-то имена? Джейн Уоллес? Доктора Хейла? Мистера Кроу?
При последнем имени Гарольд заметно напрягся. Его глаза побежали. — Кроу? Нет… то есть, может, и говорила что-то… о его сыне, Эрике. Тот встречался с той пропавшей художницей. Но при чем тут Кроу-старший? Он тут всем заправляет. Лучше с такими не связываться.
— Почему? — мягко спросил я.
— Да потому что! — он заерзал на месте. — У него все в кармане. И шериф Блейк, и городской совет… Все. Кто против него — тому плохо приходится. Скажу тебе, детектив, — он вдруг понизил голос, став почти доверительным, — уезжай отсюда. Не копай тут. Тебя же предупреждают. Марианна горюет, она не в себе. Возьми свои деньги и проваливай, пока цел.
— Меня уже предупреждали? — поймал я его на слове.
Он смутился, отвел взгляд. — Я не о тебе… я вообще. Просто совет.
Я понял, что больше ничего от него не добьюсь. Он напуган и пьян. Но он что-то знает.
Я встал, сделал вид, что осматриваю гостиную. Книжные полки с дешевыми романами, камин, диван. Ничего. Затем прошел в спальню. Аккуратная постель, туалетный столик. Я потянул за ручку верхнего ящика.
— Эй, что ты делаешь? — взревел Гарольд, появляясь в дверях. Его лицо побагровело. — Это ее личные вещи! У тебя нет права!
— Я ищу личные вещи, — холодно ответил я, не останавливаясь. — Именно в них часто и кроются ответы. Вы же хотите, чтобы я проверил версию про любовника?
— Да пошел ты! — просипел он, но не стал вмешиваться физически. Он замер в дверях, наблюдая, как я роюсь в нижнем белье, в пачках писем, в коробочках с бижутерией.
Я порылся в ящике, сознательно грубовато, чтобы создать впечатление поверхностного обыска. Я видел, что он следит за мной.
— Ладно, — сказал я, закрывая ящик. — Пока все. Извините за беспокойство.