Я прошел мимо него, чувствуя, как он с облегчением выдохнул. Я вышел из дома, сел в машину и поехал искать бар «Последний шанс». Сначала проверим алиби.
Бар «Последний шанс».
Бар оказался темной, пропахшей прокисшим пивом, сигаретным дымом и отчаянием забегаловкой на окраине, у старой, заброшенной трассы. Внутри было темно, даже днем. Несколько завсегдатаев, похожих на выжившие из ума призраков, сидели у стойки, уставившись в свои стаканы. Бармен, грузный, лысеющий тип по имени Тед, с выцветшей наколкой на мясистом предплечье, с подозрением посмотрел на меня, сразу определив в чужака.
— Виски. Двойной. — сказал я, садясь на свободный стул.
Он молча налил, поставил передо мной стакан сомнительной чистоты. Я отпил. Жидкость обожгла горло.
— Ищу информацию, — сказал я, кладя на стойку пятерку.
Он медленно взял деньги, спрятал в карман фартука. — Какую?
— Про Гарольда Мэйсона. Он тут бывает?
— Бывает. — взгляд его стал еще более настороженным. — А тебе зачем?
— Его жена умерла. Проверяю алиби.
Тед хмыкнул. — Так ты тот детектив. Он предупреждал, что ты появишься.
— Кто он?
Фраза повисла в воздухе. «Он предупреждал». Не «мне сказали», а именно «он предупреждал». Гарольд не просто был здесь — он был частью местной экосистемы страха и сплетен. И кто-то, кто-то с властью, заранее предупредил всех о моем возможном появлении. Шериф? Эллис? Сам Кроу?
— Не твое дело. Гарольд был тут. В ту ночь. Сидел, пил виски, как всегда. Ныл про жену, про жизнь, про то, что все говно.
— Не отходил? Не уходил никуда?
Тед пожал массивными плечами, начал вытирать стойку грязноватой тряпкой. — Отходил. Где-то около полуночи, может, чуть позже. Говорил, на воздух подышать, машину проверить. Минут на двадцать, не меньше. Может, и на полчаса. Потом вернулся, еще выпил и ушел. Был какой-то встревоженный, что ли. Потный.
— А кто еще был тут в то время? Кто-нибудь, кто может подтвердить?
Тед засмеялся, коротко и грубо. — Будь я проклят, если я буду запоминать всех пьяниц, которые тут торчат. Люди приходят, люди уходят. — Он посмотрел на меня прямо. — Слушай, парень. Я тебе дал, что хотел. Теперь проваливай. У меня бизнес. Мне не нужны проблемы.
— Какие проблемы? — мягко спросил я.
— Любые. Особенно от таких, как ты. Любопытных. — Он наклонился ко мне через стойку, и от него пахло потом и перегаром. Его лицо было всего в сантиметрах от моего, и я видел каждую пору на его коже, каждый капилляр в его глазах, налитых кровью. Это была не просьба. Это был приказ. — Гленвью — тихий городок. Здесь все друг друга знают. И все друг за друга держатся. Чужакам тут не рады. Особенно тем, кто сует нос не в свое дело. Понял?
— Понял, — я допил виски и встал. Спирт горел в желудке, но внутри было холодно. Этот разговор был ритуалом. Посвящением. Мне официально указали на мое место. И мое место было за дверью. — Спасибо за беседу.
— Не за что. И советую послушать Гарольда. Уезжай, пока можешь.
Я вышел на слепящее солнце. . Воздух снаружи был свежим и чистым после барной вони, но он не принес облегчения. Алиби Гарольда было дырявым, как решето. Но это было не главное. Главное было в том, что меня ждали. Мне дали ровно столько информации, сколько посчитали нужным, и вежливо, но твердо показали на дверь. Тед был всего лишь голосом, рупором. Рупором системы, которая уже начала меня перемалывать.
Кто-то предупредил Теда о моем визите. Шериф? Сам Гарольд? Или тот загадочный «он»?
Я сел в машину и поехал обратно в город, к участку шерифа. Пора было посмотреть в глаза человеку, который закрыл это дело.
Участок шерифа.
Участок шерифа располагался в новом кирпичном здании с блестящей табличкой. Внутри пахло свежим кофе и лаком для пола. Все было чисто, стерильно и бездушно. Молодой помощник шерифа с идеальной прической и пустыми глазами проводил меня в кабинет шерифа.
Кабинет был просторным, залитым светом от большого окна. За дубовым монстром письменного стола, уставленным трофеями с рыбалки и фотографиями с местными политиками, сидел сам шериф Блейк. Он был полным, румяным мужчиной, и его идеально отутюженная форма цвета хаки натянулась на его внушительном животе.
Он напоминал сытого, довольного кота, который только что проглотил канарейку и теперь облизывается в предвкушении следующей. Он не встал, когда я вошел, лишь поднял на меня взгляд, и на его лице расплылась широкая, гостеприимная, но не коснувшаяся глаз, недобрая улыбка.
— Мистер Келлер, — сказал он, не предлагая сесть. — Слышал о вас. Что нужно столичной знаменитости в нашем тихом уголке? Фраза «столичная знаменитость» прозвучала как оскорбление, мягко обернутое в сарказм. Он давал мне понять мое место с самого начала.