— Расследую смерть Лоретты Мэйсон. По просьбе семьи. Есть некоторые нестыковки, вопросы, — сказал я, оставаясь стоять. Давать ему возможность предложить сесть — означало бы признать его превосходство. Я предпочел стоять, глядя на него сверху вниз, создавая легкий дискомфорт.
Улыбка шерифа померкла, как лампочка при скачке напряжения. — Какие вопросы? Дело закрыто. Трагическая случайность. Утечка газа. Бывает в старых домах. Муж запил, забыл о технике безопасности, не проверял. Печально, но бывает. Не стоит раздувать из этого шумиху, Келлер. Не в интересах города. Не в интересах семьи. Не тревожьте покойников.
Он говорил заученными фразами, как плохой актер, повторяющий роль. «Интересы города», «интересы семьи» — это были ширмы, за которыми прятались совсем другие интересы.
В его тоне сквозила сталь, вежливая, но недвусмысленная угроза. «Убирайся к черту».
— Видел отчет коронера, — солгал я. — Некоторые детали смущают. Слишком… чисто было на месте.
— Наш патологоанатом — профессионал, — голос Блейка стал холодным. — Он знает свое дело. А вы, насколько я понимаю, не имеете медицинского образования. Так что не стоит делать поспешных выводов. Он делал упор на слово «профессионал», противопоставляя его мне, чужаку-дилетанту.
— Хотел бы посмотреть протокол осмотра места происшествия. Фотографии.
— Протоколы для служебного пользования, — отрезал Блейк. Его глаза стали совсем холодными, как у морской щуки. — Вы не имеете к ним доступа. И, если честно, ваше настойчивое внимание к этому делу начинает меня беспокоить. Вы беспокоите скорбящего мужа, сеете сомнения в спокойном сообществе. Я не могу этого допустить. Выполняйте свою работу где-нибудь в другом месте. В Лос-Анджелесе полно работы для таких, как вы. Приятного дня.
Он явно давал мне от ворот поворот. Я мог настаивать, мог требовать, но это бы ничего не дало. Он был главным здесь.
Передо мной был не просто шериф. Это был страж. Страж у ворот их маленького, идеального мирка. Он не просто скрывал правду — он охранял ее, как собака охраняет кость. И его уверенность была абсолютной. Он знал, что его слово здесь — закон, и что ему все сойдет с рук. Это было хуже любой злобы.
— Ясно, — кивнул я, делая вид, что принял к сведению. — Просто выполняю свою работу. Будьте здоровы, шериф.
Я вышел, не сказав больше ни слова. Я понял главное: полиция в сговоре. Или просто не хочет лишних проблем, предпочитая спокойствие правде. Но Блейк знал больше, чем говорил. Он был частью этой системы. И он меня предупредил.
Воздух в коридоре снова показался мне спертым. Я получил все, что хотел: не официальный отказ, а нечто гораздо более ценное — подтверждение. Подтверждение того, что здесь есть что скрывать. И что Уильям Блейк был в этом по уши.
Дневник.
Я вернулся на Элм-стрит ближе к вечеру. Припарковался в отдалении и наблюдал. Окна дома были темными. Машины Гарольда не было видно. Судя по всему, он отправился продолжать заливать свое горе в том же баре.
Я подошел к двери. Постучал. Ни ответа, ни привета. Постучал сильнее. Тишина.
Я обошел дом. Задняя дверь была закрыта, но одно из кухонных окон оказалось приоткрытым на проветривание. Неосмотрительно, Гарольд явно не думал о безопасности, полагаясь на спокойствие Гленвью.
Небольшим усилием я отжал створку, достаточно, чтобы просунуть руку и отодвинуть простой засов. Через минуту я был внутри.
В доме царил беспорядок. Куда делась чистота, которую я видел сегодня утром? Пустая бутылка виски валялась на полу, рядом — опрокинутая пепельница. Гарольд, судя по всему, вернулся из бара и продолжил пить. Теперь он спал мертвым пьяным сном где-то в глубине дома. Его тяжелое, хриплое дыхание доносилось из спальни.
Я включил свой карманный фонарик, стараясь не светить в сторону коридора. Мне не нужны были свидетели. Мне нужны были ответы.
Я направился прямо в спальню Лоретты. На этот раз у меня было время для тщательного осмотра.
Я начал с туалетного столика. Снова открыл верхний ящик. Вытащил его полностью, поставил на кровать. Провел пальцем по внутренним стенкам. Ничего. Затем по дну. Дерево было гладким, без шероховатостей. Я постучал костяшками пальцев. Глухой звук. Сплошной.
- Слишком очевидно, Лоретта, — подумал я. — Ты была умнее.
Я вставил ящик на место и принялся за следующий. Нижний. Там лежали аккуратно сложенные шарфы, перчатки. Я вынул и его. И снова проверил стенки и дно. То же самое.
Я уже начал сомневаться, не выдал ли мне мои надежды профессиональный инстинкт, когда мои пальцы нащупали на внешней, обращенной к стене стороне ящика, шероховатость. Что-то вроде утолщения, небольшого, плоского предмета, приклеенного на жевательную резинку или что-то липкое.