Мариан налила себе третью чашечку чая и села за кухонный стол, чтобы насладиться этим напитком. Она вовсе не собиралась подслушивать, Боже сохрани, но в маленькой квартирке любой звук слышен отовсюду на удивление отчетливо.
Когда Телма открыла дверь, Гарри не стал дожидаться, пока его пригласят войти. Ворвался в квартиру, как сверхнастырный коммивояжер, закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной, приняв таким образом вызывающую позу и как бы приглашая Телму попробовать выставить его за порог.
Он выглядел так смешно, что Телма готова была рассмеяться, но она знала, что смех ее может перейти в слезы. Эти два вида проявления чувств тесно переплелись в ее душе, и Телма не могла дать волю одному, не задев другого. Поэтому она спокойно сказала:
– Зря ты сюда пришел.
– Я должен был это сделать.
– А я просила тебя подождать. Сейчас я не могу... не чувствую себя подготовленной к тому, чтобы разумно обсуждать с тобой что бы то ни было.
– Что ж, можешь говорить неразумно.
– Не шути, Гарри, мне не до игрушек.
– А мне кажется, ты как раз играешь в игрушки, – сказал он, слегка улыбнувшись, чтобы смягчить резкость суждения. – Загадочные записки, намеки, предугадания. Я самый обыкновенный человек. Не понимаю загадочных записок, никогда в жизни не загадывал наперед и, по-моему, намеки не всегда до меня доходят. Для чего все это, Телма?
Не отвечая на вопрос, она отошла к противоположной стене комнаты, словно опасаясь проявлений любви или гнева с его стороны, и потому предпочитала, чтобы их разделяло как можно большее расстояние. Ей казалось безопаснее и легче разговаривать с Гарри из-за обтянутого зеленым мохером дивана, перед которым лежал розово-коричневый эксминтерский коврик[5].
На таком расстоянии Гарри пришлось говорить погромче.
– Мы уже не дети, Телма. Мы муж и жена. И многим делились друг с другом. Что бы тебя не беспокоило сейчас, поделись своей заботой со мной.
– Не могу.
– Почему?
– Мне придется поделиться ею с... с кем-то другим.
– С Мариан?
– С Мариан! – Телма начала смеяться и сразу почувствовала, как глаза ее наполнились слезами.
Гарри стал смотреть в сторону, чтобы дать ей время совладать с собой.
– Ну ладно, не с Мариан. С кем же?
– Я просила тебя не приходить сюда, не вынуждать меня на разговор, пока я к нему не готова, пока не узнаю наверняка.
– Что не узнаешь?
– Что случилось с Роном. Я не могу... не могу говорить с тобой, пока не буду знать, где Рон.
– Значит, твоя забота связана с Роном?
Лицо Телмы сморщилось, как зажатый в кулак лист бумаги.
– О, Господи, я же просила тебя, просила не... почему ты пришел? Почему не оставил меня в покое? Почему Ральф не сказал тебе?
– О чем? – спросил Гарри, но Телма лишь продолжала стонать: "Господи Боже, Господи Боже!" и, закрыв лицо руками, покачивалась взад-вперед.
Он ждал, спокойно наблюдая за ней, и тут впервые заметил, как Телма пополнела в талии, и мозг его пронзила мысль: "Вот оно! Незачем и спрашивать. Сам вижу".
Вспомнились слова Ральфа, подозрения Эстер и прозрачные намеки Дороти – все это материализовалось в пока что еще небольшом округлении живота Телмы.
– Ждешь ребенка, – сказал наконец Гарри. – От Рона?
– Да.
– И на каком ты месяце?
– На четвертом.
– Рон знает?
– Я ему сказала вчера вечером.
Гарри подпер плечом косяк двери и посмотрел на розы, украшавшие коврик Мариан, они показались ему капризными личиками младенцев.
– А что намерен делать Рон?
– Что положено, конечно.
– И ты думаешь, ему легко будет сделать то, что положено, после того как он столько раз делал то, что не положено?
– Не стоит иронизировать по этому поводу. Это ни к чему не приведет. Я все обдумала. Будет нелегко, но Рону и мне нужно добиться развода, а потом мы поженимся.
– К тому времени у тебя уже будет ублюдок.
Это слово подействовало на Телму, как удар хлыста, она качнулась и упала бы, если бы не стояла, втиснувшись между стеной.
– Телма!
Гарри пошел через комнату, чтобы поддержать ее, но она протестующе выставила вперед руку.
– Не надо. Я... я уже в порядке.
– Позволь мне...
– Нет. – Телма две-три секунды подержалась за спинку дивана, потом выпрямилась с исполненным достоинства видом.
– Не произноси этого слова при мне. Не смей так говорить о моем сыне.
А Гарри, глядя на нее, подумал: "Она все предусмотрела – два развода, новый брак, даже пол ребенка".
– Ты еще услышишь немало слов, которые тебе не понравятся, Телма. Уж лучше подумай о них сейчас, чтоб они не застали тебя врасплох.
– Мне плевать, что обо мне будут говорить.
– Едва ли. Приготовься встретить реальность такой, какая она есть.
– Я готова. Вот моя реальность. – И она приложила руку к животу. – Для меня реальность – мой ребенок. Я хотела ребенка, с тех пор как себя помню, а теперь он растет во мне.
– Реальность – не один-единственный факт. Это сочетание тысяч, миллионов...
– Ты отказывал мне в ребенке, Гарри, отговаривался тем, что я будто бы слишком стара, чтобы в первый раз рожать, и ты боишься, как бы со мной чего не случилось, и в результате потерял меня. Да, ты меня потерял.
Он беспомощно покачал головой, не в силах что-нибудь произнести.