Проходит час. Нервно стучишь пальцем по рулю в такт мелодии, льющейся из динамиков. С усердием всматриваешься в лицо каждого прохожего. Несколько раз выходишь из машины и быстро, нервно куришь, рассчитывая, что Мудила увидит тебя, где бы он ни находился. Но надежды остаются надеждами и только. Его нет.
Ты уже собираешься уезжать, когда мимо машины проходит шумная компания. Твой взгляд безошибочно вылавливает знакомый профиль среди толпы. Мудила идет, обнимая какую-то девушку. Заметив тебя, он улыбается, подмигивает и показывает язык. Его рука при этом спускается ниже и сжимает ягодицу спутницы. А та и не против.
Кто-то из компании что-то говорит, и все вместе они начинают гоготать на весь квартал. Мудила с друзьями проходит дальше. Ты прослеживаешь их взглядом и видишь, как они заходят в какой-то задрипанный бар с наполовину перегоревшей вывеской.
У тебя ступор.
Быть такого не может.
Тебе, наверное, показалось.
Ну да, совершенно точно показалось.
«Нихера…» — внутренний голос беспощаден. Руки начинают дрожать. Сердце колотится, как бешеное. Зубы против воли сжимаются до боли в челюсти.
Да нет же… Да как же?..
— Блять! — вскрикиваешь ты в отчаяньи, со всей силы ударяя руками по рулю. Бродячий пёс, который до того копался в помойке неподалеку от тебя, вздрагивает и поднимает уши.
— Блять-блять-блять! — воешь ты. Пёс убегает, почуяв неладное, а ты упираешься лбом в руль, пытаясь взять себя в руки. Дышишь тяжело и шумно, старательно подавляя волны слепой ярости, накрывающей тебя слой за слоем.
— Все хорошо, — шепчешь ты себе. — Не бери в голову.
Заводишь машину и уезжаешь с четким намереньем больше никогда не возвращаться к этому злосчастному магазину. Намеренье остается четким минут двадцать, не более, а затем начинают лезть в голову мысли, от которых так просто не избавиться. Если Мудила совершенно к тебе равнодушен, зачем провел с тобой целую ночь за разговорами? Зачем рассказывал о себе? Зачем открывался? Нет, всё не правильно. Через задницу. Нельзя слепо уезжать, не поняв причины. Надо вернуться. Надо поговорить!
«Даже не думай! — шепчет внутренний голос. — Серёга, где твоя гордость?»
В жопу гордость.
«Мальчишке просто было скучно. Он из тех, кому доставляет удовольствие быть объектом любви. При этом сам он любить никого не способен».
Недоказуемо.
«Придешь и выставишь себя на посмешище».
Пусть смеются, плевать.
«У вас бы все равно ничего не вышло. Вы слишком разные по всем параметрам».
Не такие и разные, как кажется. И нет единой шкалы, по которой можно определить, подходят друг другу люди или нет. Решают только они сами. Не знаки зодиака, не статус, не окружающие люди. Только двое, когда-то испытавшие друг к другу чувства.
«Нельзя из натурала сделать гея. Так же как из гея нельзя сделать натурала. Это так не работает, сам же знаешь».
Эту мысль крыть нечем. Приезжаешь домой. Скидываешь пальто. Вытягиваешь из запасов бутылку коньяка — подарок от сослуживцев на последний день рождения. Откупориваешь и пьешь залпом, пытаясь залить алкоголем своё горе. Давишься. Глаза начинают слезиться. Коньяк попадает не в то горло, и ты захлебываешься кашлем, при этом чувствуя себя так, будто все твои внутренние органы разъедает. И не можешь понять, виною всему коньяк или Мудила, который ведет себя как… Как мудила.
Следующие несколько глотков всё ещё вызывают рвотные позывы, а затем становится наплевать.
Лежишь на полу. Смотришь в потолок. Боишься снимать слуховой аппарат, опасаясь того, что сегодня тишина тебя задавит, переломав все кости. Нестерпимо хочется кричать, но соседи не оценят, поэтому просто продолжаешь вглядываться в потолок. Почему жизнь такая сука? Почему всегда через тернии к звездам? Почему-почему-почему?!
Коньяк стремительно убывает. Начинаешь ловить вертолеты. А опасные пьяные мысли кажутся все менее идиотскими. Нашарив в кармане пиджака телефон, вызываешь такси. Чуть покачиваясь, спускаешься на улицу. Едешь обратно. К чертовому магазину, чтобы высказать всё, что ты думаешь о чертовом эгоцентричном мальчишке. Заверить, что больше ты к нему ничего не чувствуешь и он может не беспокоиться о том, что ты будешь его преследовать.
Странно, наверное, заявлять такое, преследуя его в это самое время. Но разум застилает алкоголь. А чувства, уязвлённые и обнажённые, будто кровоточащая рана, требуют выхода. Если ставить точку, то жирную.
Выходишь на улицу, вдыхаешь ноябрьский морозный воздух. Куришь. Начинает отпускать. Скандала больше не хочется, но возвращаться домой ни с чем — тоже.
«Окей, я просто зайду и поговорю с ним», — решаешь ты, направляясь в сторону бара, втайне надеясь, что его уже там нет.
Шумная компания на месте. Сдвинув несколько столов, громко обсуждают абсолютно тебя не заботящие глупости. Помещение бара похоже на погреб, стены которого без сложного замысла в некоторых местах обклеили старыми музыкальными плакатами. Бармен кидает на тебя скучающий взгляд. Две официантки судачат о красавчике с дерзкой татуировкой. Ты даже не сомневаешься, о ком идет речь.
Кроме компании Мудилы в баре всего несколько посетителей, так что спрятаться не выйдет, место не такое людное, как тебе бы хотелось. Заказываешь стопку коньяка, выпиваешь для храбрости, будто того, что было употреблено дома, не достаточно, а затем неуверенной поступью приближаешься к компании.
— О! — вскакивает один из ребят. — Так это ж тот глухой! — беспардонно тычет он пальцем в твою сторону.
— Частенько мозолишь глаза в последнее время, — восклицает другой.
— Да че орёшь, придурок, всё равно нихера ж не слышит! — смеётся первый.
— Слышу вообще-то, — выговариваешь ты с нескрываемой злобой. Коньяк делает свое грязное дело. Эмоции, которые ты привык подавлять, льются наружу, сквозят в словах и интонации, окутывают тебя будто аура, сразу давая понять окружающим, в каком состоянии ты находишься.
— Нихера себе! Глухой прозрел! — орет пьяный парень в дурацкой кепке.
— Глухие не прозревают, дебил, — рычишь ты.
— Че сказал? — улыбка тут же сползает с лица паренька. — Ебало давно не полировали?
— Задницу себе отполируй, — советуешь ты. Парень в ответ почти кидается в твою сторону, но в последний момент его останавливает Мудила, что сидит в центре стола, будто Гопник-Иисус с картины «Тайная вечёра в баре», чтоб ему пусто было. Девушка, с которой ты его видел ранее, льнет к нему, явно желая уединиться. Девушка напротив, пришедшая с кем-то из «друзей» Мудилы периодически стреляет на него глазами. На фоне остальных он выглядит измазанной в грязи розой, окружённой сорняками. Но ты-то понимаешь, что таков он только в твоих глазах. Потому что ты влюблён в него. На самом деле он сорняк, притворяющийся розой.
— Не трогай его, — командует Мудила и парень останавливается, не успев занести кулак для удара. — Доебываться до инвалидов зашкварно. Что с него взять?
Такое у него мнение о тебе? Инвалид?
— Это не даёт ему право… — бычится гопник.
— Хер знает, что там у глухих в башке, — настаивает Мудила. — Забей, — отмахивается он. — А ты съебывай, — властно обращается он к тебе.
— Нет. — Кровь стучит в висках. Кулаки самопроизвольно сжимаются. Вот сука. — Я не уйду, пока мы не поговорим.
— А есть о чем говорить? — очень правдоподобно удивляется он.
— Слы-ы-ыш, оглох что ли? Уёбывай! — глумливо рычит кто-то с другого конца стола.