Глава 7. Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша...
Велизара покачала головой и подвинула мне глиняную кружку с легким травяным запахом. Вдохнула поглубже над паром и так спокойно на душе стало, хорошо. Ничего, переволновалась я просто, вот и мерещится всякое, сейчас отдохну и все наладится. Надо только Милку предупредить, чтоб не волновалась.
— Пей, — скомандовала женщина и глазами на кружку указала.
Я выпила.
— Пойдем, поспать тебе надо, — Велизара встала, чтоб отвести меня в огороженную часть избы.
А у меня и правда глаза слипаются, сил никаких нет открытыми их держать. Ладно, прилягу ненадолго, отдохнуть и правда надо, что в ночи еще делать-то?
***
Проснулась я на рассвете и с трудом сообразила, где оказалась.
“Миланка! База! Надо возвращаться”, — с этими мыслями оделась, грустно цокая языком, потому что очень уж жаль было испорченный наряд, и двинулась искать хозяйку, чтоб попросить телефон.
Я огляделась более внимательно.
Избушка больше всего походила на музейный экспонат и целиком была выдержана в этнических мотивах — от интерьера до утвари, включающей глиняные плошки и деревянные ложки. М-да, это уже явно перебор. Похоже, что врачу не только мне показаться надо.
— Проснулась? — спросила хозяйка. — Ну, присаживайся, потолкуем в тишине, пока староста не пришел.
— При чем тут староста? Мне бы позвонить, предупредить и я уйду.
“Отпуск возьму и на море уеду! — подумала про себя, — лишь бы поскорее лето кончилось вместе со всеми этими мероприятиями, а то кто-то, похоже, переработал”.
— Так кто ж тебя отпустит-то теперь? Да и не проживешь ты долго, если узы не снять. А коли сниму, то лешачок погибнет, и тогда беда нам всем будет. Деревенскому люду без леса-то тяжко прожить.
— Велизара, извините меня, конечно, но вы-то взрослая женщина уже, должны понимать, что удерживать меня силой не имеете права. И в сказки ваши я не собираюсь играть, меня ищут уже скорее всего и у вас неприятности будут за похищение и все остальное, — я старалась донести свою мысль как можно увереннее, а внутри все от страха сжималось, что значит — “не отпустят”? Куда я попала вообще?
— За что же остальное? За то, что на руке у тебя огонь горит и ждет, пока обряд закончите? — с каким-то ехидством спросила женщина.
— Ничего нигде у меня не горит, что за глупости! Вот, смотрите.
Я снова рукав задрала, потому что точно знала — нет там ничего, проверила уже, как проснулась, и убедилась, что вчера мне все померещилось.
Но… огонь был. Как настоящий, только зеленый. Он браслетом обернулся вокруг руки и язычки его двигались, как настоящие.
Вдохнула глубоко, медленно выдохнула.
— Вы меня чем-то опоили, да? Так знайте, это вам тоже с рук не сойдет.
Хозяйка села напротив, подперла голову рукой.
— Упрямая какая. А если я скажу, что цветок папоротника тебя в иной мир перенес, поверишь?
— Нет, конечно, — помотала я головой. — Скажите еще, что я в сказку попала, в Тридевятое царство, ага, помню. То, что я подруге помогаю и с фестивальщиками знаюсь, не знчит, что я во всю эту ерунду верю. И папоротник не цветет, кстати, если вы не знали.
— Тогда что это все, по-твоему? — Велизара обвела рукой свою избу.
Я подумала.
— Квест какой-то. Со спецэффектами и, возможно, психотропными препаратами, — добавила уже не так уверенно.
— Ну, дело-то твое, верить али нет. Вот только обрядом тебя и правду повязали, так что последствия и в твоем этом самом квесте будут. Помрешь ты до заката.
— Вы мне угрожаете? — от удивления я широко распахнула глаза.
Нет, ну как так? С виду нормальная вроде, красивая молодая женщина. Которая почему-то в лесу живет… Или не очень красивая… И не молодая совсем… Я вжалась в скамейку, хотела бы вскочить и убежать, да только ни рукой, ни ногой пошевелить не могла.
Так, я все поняла! Это сон! Страшный-страшный сон! Потому что не может наяву тетка взять и в старуху превратиться. Еще и лицо ко мне приблизила и рот открыла. Я зажмурилась и заорала. Потому что зубы у нее не как у человека были — редкие, треугольные, острые. А она возьми и дыхни на меня. Мне показалось, что у меня сердце остановилось от страха. А потом я вдруг отчетливо поняла — не человек Велизара вовсе, но меня почему-то это уже не удивляет. Глаза распахнула и сижу смотрю на нее, как кролик на удава и сказать ничего не могу и пошевелиться тоже.
— Значит слушай, девка. Узы я с тебя снимать не стану, потому что ежели от того Лесь сгинет, то и деревни не останется, а мне того не надо. В жертву тебя принести тоже не дам, потому что не моей волею ты тут оказалась, не мне и решать. Но и защитить не смогу — за тобой скоро явятся, потому что леший за сына своего пути дороги лесные закроет, а может и сгубит кого. Так что остается у тебя один путь — самой к лешим идти и прощения вымаливать, да с сыном его младшим Лесем полюбовно вопрос решить, чтоб без обид разойтись.