И все же… он просто не в состоянии отпустить ее.
Скалли поднимает глаза, очаровательно закусывая губу, и Малдер действует бездумно. Перемещая ладонь с ее бедра на спину, он привлекает ее к себе, наклоняет голову и накрывает ее рот своим. Она резко втягивает воздух от удивления, но не отстраняется. Раздается приглушенный стук, когда бита падает на землю, и в следующее мгновение Скалли обвивает его руками за шею и прижимается к нему всем телом, как и он полностью отдаваясь поцелую.
Внезапно охватившая его страсть потрясает Малдера до глубины души. Он никогда не считал себя экспертом, но до этого момента не понимал, что поцелуй одной женщины может вызывать куда более сильные эмоции, чем поцелуй другой. За всю свою жизнь он даже близко не испытывал ничего подобного.
Скалли вдруг резко отстраняется; в лунном свете видно, как широко распахиваются ее глаза, когда она осознает, что они только что сделали.
- Малдер, мы не можем, - говорит она, пытаясь совладать со сбившимся дыханием. – Ты мой командир. И ты… ты уже обещан другой. Ты помолвлен, Малдер.
- Это предполагаемая помолвка, - слабо протестует он. – Неофициальная. Я даже не просил ее руки… черт, Скалли, я даже не просил разрешения у ее отца.
- Но все же, - настаивает Скалли, - ты ухаживаешь за другой. И даже если бы и нет… Малдер, разве сейчас время или место для этого? – Она жестом указывает через поле на легион солдат, устанавливающих палатки на ночь. – Никто из нас не может позволить себе подобное отвлечение – особенно ты. У тебя под командованием целый полк, и ты не можешь тратить время на мысли обо мне.
- Слишком поздно, Скалли, - отвечает Малдер, – я уже думаю о тебе.
Услышав это признание, она закрывает глаза.
- Малдер, я единственная женщина на двадцать миль вокруг, - продолжает она. – И это вряд ли изменится до окончания войны. Откуда ты знаешь, что чувствуешь это – или убеждаешь себя, что чувствуешь – не потому, что тебе просто не из кого выбирать?
- Дело не в этом, - возражает он. – Окажись я в городе, населенном одними женщинами, Скалли, и все равно испытывал бы к тебе эти чувства.
Скалли прячет лицо в ладонях.
- Я не могу… я не могу сейчас это слушать, - произносит она. – Малдер, пожалуйста, подумай о том, что ты говоришь. Мы на войне; я отчаянно пытаюсь не привлекать к себе внимания, чтобы избежать принудительного возвращения к жизни, которой не хочу, тогда как у тебя есть возлюбленная, ожидающая твоего возвращения домой. – Она печально качает головой. – Это может обернуться настоящей катастрофой, Малдер – это может разрушить наши жизни.
С этими словами она разворачивается и уходит от него.
- Куда ты? – спрашивает Малдер, досадуя на себя за дрожание собственного голоса.
- Обратно в лагерь, - не оборачиваясь, отвечает Скалли. – Спать. Я была в карауле целый день и очень устала.
И, не дожидаясь ответа, она продолжает шагать по полю, низко свесив голову.
Малдер ругается вполголоса.
«Как глупо, - гневно пеняет он себе. – Как невероятно глупо. Отлично, Малдер, ты, возможно, только что разрушил лучшее, что было в твоей жалкой жизни».
Он нагибается и поднимает биту рядового Пендрелла, сопротивляясь порыву запустить ею в ближайшее дерево. Вместо этого он тащится обратно в лагерь следом за Скалли, с каждым шагом все сильнее ненавидя себя.
Он находит палатку Пендрелла и, просунув голову внутрь, видит, что все четыре ее обитателя, включая Пендрелла, уже спят. Он кладет биту у порога и опускает полог, а затем бредет вдоль ряда палаток, иногда останавливаясь, чтобы ответить на приветствие или поговорить с одним из своих капитанов – в общем, делая все, что в его силах, чтобы отложить момент возвращения в свою палатку, в ужасе оттого, что Скалли там может не оказаться, что она переберется в какую-нибудь другую палатку с солдатами, не сделавшими ничего такого, чтобы она почувствовала себя чрезвычайно неловко.
В конце концов он больше не может тянуть время и, едва переставляя ноги, медленно приближается к своей палатке; полковые знамена, воткнутые в землю снаружи, лениво колышутся на ветру. Он делает глубокий вдох… и заходит внутрь, обнаруживая Скалли свернувшейся на спальном коврике. Малдер вздыхает с облегчением. Скалли слегка шевелится, но не поднимает голову. Он подавляет порыв настоять, чтобы она заняла койку – сейчас его очередь, но он бы с радостью уступил ее ей – потому что интуитивно знает, что подобный жест не будет воспринят с благодарностью после сцены в лесу. Вместо этого он успокаивает себя тем, что она, по крайней мере, не против восстановить статус-кво и вернуть все на свои места – так, как оно и было до его импульсивного и самонадеянного поступка.
Малдер снимает китель, жилет и рубашку и растягивается на койке, лежа на спине и прислушиваясь к колыханию знамен снаружи. Скалли дышит размеренно, и он почти уверен, что она не спит, но слишком нервничает, чтобы прервать царившее в палатке молчание. Но даже если бы он и преодолел себя, то и понятия не имеет, что ей сказать.
Он убежден, что ему не удастся заснуть, но постепенно тоже выравнивает дыхание, и в конце концов его веки тяжелеют. Он уже перекатывается на бок, почти засыпая, и его рука свешивается с края койки, ладонью касаясь земли рядом со спальным ковриком Скалли.
Уже практически задремав, Малдер вдруг ощущает, как маленькие теплые пальцы касаются его пальцев - это Скалли берет его ладонь в свою и подбадривающе сжимает. Чувствуя себя так, словно у него гора свалилась с плеч, Малдер стискивает ее руку в ответ и улыбается. Скалли уткнулась лицом в руку, так что он не видит его, но каким-то образом знает, что она тоже улыбается.
Он наконец засыпает, понимая, что в любом случае все у них будет в порядке.
========== Глава 5 ==========
***
Октябрь 1863 года
Рядом со станцией Бристо, Вирджиния
К концу сентября холодное дыхание осени становится вполне ощутимым, и уже в начале октября солдаты держатся поближе к кострам при любом удобном случае. По ночам температура постепенно падает, так что мужчинам приходится пользоваться шерстяными одеялами, сложенными в их спальных ковриках, вместо того чтобы сворачивать их и подкладывать под голову в качестве подушек. Немногие счастливцы принесли с собой из дома лоскутные одеяла или попросили свои семьи их прислать, и теперь остальные – те, кто все лето смеялись над ними за то, что они таскают на себе лишний груз – каждую ночь с завистью поглядывают на утеплившихся товарищей.
Дни по-прежнему заполнены строевой подготовкой вне зависимости от погоды, и когда к холоду добавляются еще и дожди, мучения солдат достигают своего апогея. В особо сырые дни Малдер вынужден сопротивляться порыву объявить отбой и позволить своим людям провести время в относительном укрытии их палаток, но, вспоминая о днях, когда Скиннер упорно заставлял их тренироваться, несмотря на погоду, он упрямо продолжает. Они гораздо лучше действуют как команда, когда каждый солдат может заряжать, целиться и стрелять из своего оружия быстро и эффективно, невзирая ни на что.
В подобном времяпрепровождении есть и свои плюсы, ведь практика позволяет держать роты в форме, а многократные пробежки по полям с удвоенной скоростью с винтовкой на плече помогают всем согреваться – по крайней мере, на время строевой.
В более сухие дни время между приемами пищи и муштрой зачастую посвящено картам, особенно покеру, и все чаще и чаще по мере остывания воздуха - бейсболу. Различные полки начинают организовывать больше формальных команд, чтобы соревноваться друг с другом, и неудивительно – особенно для Малдера – что Скалли быстро становится отличным игроком. После некоторых уговоров с ее стороны солдаты 83-го Пенсильванского полка позволяют своему полковнику присоединиться к команде. Когда он ворчит насчет необходимости ходатайства со стороны своего лейтенанта, она шутливо напоминает ему, что богатенькие мальчики из колледжей обычно не слишком-то спортивны.