— Хм. Интересно, какие еще блюда она любит?
Я поднимаю яблоко с тарелки с фруктами на стойке с помощью телекинеза и подбрасываю его в воздух, прежде чем закрутить одним взглядом. Мне нравится, что ко мне действительно возвращаются силы.
— Откуда мне знать? Жаль, что у меня не было возможности сфотографировать тебя. Это было так здорово! Особенно понравилось, когда ты прикрыл лицо салфеткой, как краснеющая невеста.
Я засовываю руки в карманы, наблюдая, как яблоко вращается в воздухе, прежде чем изо всех сил хлопнуть им Дойла по затылку.
Он морщится, потирая ударенное место, но продолжает наливать одной рукой.
— Эй, осторожнее. Ты хочешь выпить или нет? Я выпью оба стакана, если ты продолжишь в том же духе.
— С каких это пор ранить меня считается защитой?
— Вообще-то, с сегодняшнего дня. Я сообщил о произошедшем Фрэнку, и он собирается добавить их к записям клинических испытаний.
— Уверен, он был вне себя от радости, услышав это, — говорю я с сарказмом.
Он смеется и бросает на меня взгляд.
— На самом деле, он спросил, что могло дать тебе повод приблизиться к чесноку. Я сказал ему отвалить, но больше никаких человеческих блюд.
— Думаешь, она начинает подозревать?
Чеснок и солнце — практически единственные вещи, которые могут навредить вампиру, а солнцезащитный крем значительно увеличивает мои шансы избежать обнаружения.
— Не уверен. Ты ушел так быстро, что я понятия не имел, что ей сказать.
Я барабаню пальцами по холодной столешнице.
— Ты самый раздражающий человек на свете.
— В этом и заключается проблема. У тебя даже нет надлежащего представления о том, что является раздражителем, а что нет. Прошло сто лет, появились новые факторы. Например, когда тебя подрезают за рулем, или просят помочь пожилым родственникам с техникой, — он усмехается. — Вот это уже раздражает.
У меня начинает дергаться глаз, и он смеется, качая головой.
— На самом деле, больше всего меня беспокоит, что нам, возможно, придется отправить Хильду к Джекилу. Он просил об этом столетиями, и это не причинило бы ей вреда. Возможно, там она даже будет счастливее.
Я делаю большой глоток коньяка из стакана, который Хайд подвинул через стойку несколько минут назад, пока кладу яблоко на место, используя свои силы.
— Ты этого не знаешь. Я отказываюсь позволять женщине, вырастившей меня, страдать от рук ученых-идиотов.
— Это могло бы пойти ей на пользу, новое место не под землей.
— Это была твоя идея, не моя. Не то чтобы она пряталась, — парирую я. — Ты говоришь так, будто я заключил ее в тюрьму.
— Она даже не может подняться наверх, Влад.
— Катакомбы такие же большие, как замок, и в два раза грязнее. Ты знаешь, она веками пыталась уговорить меня разрешить ей убираться там, так что она наслаждается жизнью.
Я выгибаю бровь, когда Дойл драматично падает в кресле.
— Ты фактически используешь навязчивые привычки этой женщины к уборке против нее самой.
Я указываю на него пальцем, щурясь и поджимая губы.
— Знаешь, я это где-то видел. Ноющие капризные дети. Есть даже куча мемов.
Он напрягается и наставляет на меня указательный палец в ответ.
— Пошел ты. Я серьезно насчет Хильды — так было бы лучше для всех. Его ладонь раскрывается, а брови хмурятся. — И где ты все это видел?
— Очевидно, на YouTube, и Хильда — моя забота. Твоя забота — найти солнцезащитный крем, который состряпал Фрэнк, чтобы завтра у меня не появились волдыри, — я ни за что на свете не позволю одной незначительной, хотя и изысканной женщине обнаружить, что сверхъестественное существует.
Его стул скребет по деревянному полу кухни, когда он встает, чтобы взять лосьон.
Мысль приходит мне в голову.
— Интересно, как он вообще додумался позволять вампирам гулять на солнце?
— Точно так же, как он додумался скрыть свой запах от всех. Сними рубашку. Тебе нужно встать с вытянутыми руками, и я обрызгаю тебя. Какой у нас план с Обри?
— Доказать ей, что я не вампир?
— И как ты планируешь это сделать?
Я допиваю свой напиток одним глотком и подхожу к столу.
— Я легко приспосабливаюсь, Дойл. Я больше не питаюсь от людей. Я гуляю под солнцем, и скоро Фрэнк придумает что-нибудь более постоянное. Ей не нужно знать. Она никогда не должна узнать.
Она восхитительный солнечный луч, а я проклятый. Люди — пугливые существа. Они боятся того, чего не понимают, и пытаются искоренить это. Узнать, что сверхъестественное существует — смертный приговор. Если бы она когда-нибудь посмотрела на меня как на монстра… Внутри все сжалось. Я бы не оправился.