— Ты в порядке? — спрашивает она тихим и сладким голоском. Стоя на снегу с озабоченным выражением лица, она похожа на ангела, который спустился с небес, чтобы соблазнить меня. Она совершенно сногсшибательна.
Мальчишка, очевидно, полный идиот.
— Я раздражен, — как она может не знать, насколько сильна? — Обри, я должен сказать, что считаю тебя необыкновенной. Любой, кто увидит, как ты говоришь о чем-нибудь, тоже это заметит.
Она улыбается, но это выглядит не совсем уместно.
— Спасибо, Влад. Это много для меня значит.
— Тебе понравилось ожерелье? — я спрашиваю, наклоняя голову, пытаясь сменить тему на менее напряженную.
Этот придурок довольно скоро получит по заслугам.
Она поворачивается и смотрит на меня.
— Оно прекрасно, но я не могу принять его.
— Что ты имеешь в виду?
— Оно настоящее? — ее плечи нервно приподнимаются.
— Какая разница? Тебе нравится?
Она бледнеет и останавливается.
— Боже мой, оно настоящее! Я не могу просто ходить с ожерельем, которое стоит целое состояние, Влад. Это слишком.
Боги. У меня никогда не было таких проблем с простым подарком женщине. Мне почти хочется раздраженно закатить глаза. Большинство женщин из моего прошлого попытались бы заполучить в свои наманикюренные лапы такую вещь. А эта пытается вернуть ее мне. Кого волнует, сколько она стоит?
— Оно напоминает мне о тебе, — говорю я.
Она фыркает и утыкается в меня, обнимая за талию.
— Я все равно не оставлю его себе, но спасибо.
Она обязательно оставит его.
Ее глаза голубые, бездонные и прекрасные, как море перед штормом. Ее губы приоткрываются, вероятно, чтобы продолжать убеждать меня, и я наклоняюсь, заставляя ее замолчать поцелуем.
Ее руки тянутся к моему затылку и притягивают меня ближе. Я рычу ей в губы.
— Веди себя прилично, бесстыдница.
Она хихикает рядом со мной, как будто я сказал что-то смешное, что только больше раздражает.
— Здесь слишком холодно. Идем. Сюда, — я машу рукой в сторону одной из пристроек, что я когда-то сделал. — В прошлые века было необходимо множество выходов на случай, если в замок проникнут враги.
Лицо Обри наконец озаряется, когда она окидывает взглядом круглую башню, пока мы идем к стене замка.
Вход в замок рядом со рвом — один из моих любимых, так как невозможно найти дверь, не зная, на какой камень нажать. Она озадаченно смотрит на стену, когда я толкаю грубый камень, края которого стерлись за столетия воздействия стихии. Раздается знакомый звук царапанья и скольжения, и, наконец, открывается проход.
— По крайней мере, если замок окажется в осаде, пока я здесь, у нас будет возможность тайно сбежать, — она игриво приподнимает брови, глядя на меня.
Я заметно съеживаюсь, застонав от ее дурацкой шутки — несмотря на юмор, который нахожу в ней.
— В замке довольно много входов. Возможно, если ты останешься достаточно надолго, у меня будет время показать их все.
Ее глаза сверкают от возбуждения.
— Куда ведет этот?
Я ухмыляюсь ей сверху вниз.
— Хочешь узнать?
— Ага… Но ты иди первым, — говорит она с неуверенностью на лице.
Я хватаю ее за руку и тяну за собой. Поднимая рычаг, я жду, когда механизм захлопнется и мы погрузимся в темноту. Она задыхается, крепко держа мою руку, и у меня в груди сжимается от того, как доверчиво она прижимается. Мое зрение не нуждается в освещении. Я прекрасно вижу даже в кромешной тьме, но я знаю, что она, скорее всего, не видит и на фут перед собой.
Я веду ее и останавливаюсь у пролома в стене. Поднимаю рычаг вверх, и теплые оранжевые шары трещат и мерцают, освещая путь в туннеле. Старые серые каменные стены видны в лучах света.
— Так лучше?
— Да. Спасибо, — она смотрит на туннель, а затем вниз, на наши ноги, уставившись в пол, словно ожидает, что он исчезнет.
— Что ты делаешь?
Она поднимает ботинок.
— Ищу мышей.
Я смотрю на безупречно чистый камень, отмечая, что Хильда была здесь недавно. Так вот где она пряталась до прибытия наших новых гостей.
— Возможно, тебе будет трудно их найти.
Взяв проворную руку Обри, тепло которой перетекает в мою, я беру на себя инициативу. Длинные туннели служат коридорами, соединяя все потайные комнаты. Ее восхитительное сердцебиение возвращается к нормальному ритму после испуга.
Она поднимает лицо к потолку, стенам и снова к полу.
— Почему здесь так чисто?
— Мы часто вызываем клининг.
Если бы она имела хоть малейшее представление о том, что служба уборки — это, в буквальном смысле, древняя груда костей, она бы убежала куда глаза глядят.