— Новенькие! — воскликнул он с неподдельной радостью. — Я слышал, что к нам поступают новые мальчики! Просто восхитительно!
— Брат Кайнан велел нам прийти сюда. Ты — брат Тимоти? — спросил Тад.
— Да, именно так, это я, — монах продолжал посмеиваться. — Ну что ж, начнём. Раздевайтесь. — Он вскочил и засеменил по левому проходу, оставив мальчиков в недоумении.
— Наверное, нам дадут форму, — предположил Зейн.
— Неужели? — скептически протянул Тад.
Джомми поморщился, стягивая тунику. Когда брат Тимоти вернулся, с трудом неся стопку из трёх деревянных ящиков, которые вот-вот грозили опрокинуться, мальчики стояли уже раздетыми.
— Давай я тебе помогу, брат, — Тад поспешил взять верхний ящик.
— Хорошо, — кивнул монах. — Пусть каждый возьмёт по одному.
В ящиках оказались туники, брюки, береты и сапоги, а также бельё из льняной ткани.
— Ну чего вы уставились, как дурачки? Одевайтесь! — весело скомандовал монах. — Если что-то велико или мало, подберём.
Понадобилась всего минута, чтобы понять: выданная Джомми форма мала, а Зейну, наоборот, велика. Они поменялись, и тогда все оказалось впору. С сапогами пришлось повозиться: крошечному монаху потребовалось несколько походов вглубь хранилища, чтобы подобрать подходящую пару. Но в конце концов все трое стояли в одинаковых костюмах, какие они видели на других студентах.
Тад вдруг рассмеялся.
— Чему обрадовался? — спросил Джомми.
— Прости, Джомми, но…
— Ты выглядишь идиотом, — закончил за него Зейн.
— Ну, а вы оба не похожи, что скоро будете покорять девиц у того фонтана в Кеше, где мы познакомились, — парировал Джомми.
Тад расхохотался ещё громче.
— Девицы! — воскликнул брат Тимоти, беспокойно заёрзав. — О девицах говорить нельзя. Запрещено.
Смех мгновенно стих.
— Совсем нельзя? — недоверчиво переспросил Тад.
— Ни-ни, — замотал головой монах, и его борода заплясала. — Мы-то знаем, каковы юнцы, о да! Пусть наш орден и даёт обет безбрачия, но мы ведь тоже были молоды, хоть и не стоит об этом вспоминать слишком часто. Вот когда я был мальчишкой, до того как услышал зов… — Он многозначительно оборвал фразу. — Нет, никаких девиц. Только учёба, да-да, учёба, да тренировки, много-много тренировок. Но девиц — ни-ни.
Странный маленький монах, кажется, сам запутался в своих рассуждениях.
— Брат, — перебил его Джомми, — что дальше?
— Дальше?
— Что нам делать дальше?
— А-а, что делать дальше! — лицо монаха вновь озарилось весёлой улыбкой. — Учиться, конечно же! И тренироваться!
Тад закатил глаза, а Зейн решил прояснить ситуацию:
— Он спрашивает, что нам делать прямо сейчас. Мы здесь закончили?
— Ах да, да! Возвращайтесь сюда за новыми вещами. Если порвёте одежду или понадобятся новые сапоги, хотя отец не одобряет, когда сапоги снашиваются…
— Какие ещё вещи? — перебил Тад.
— Ах, вещи! — воскликнул маленький монах и снова юркнул вглубь хранилища. Через мгновение он вернулся с тремя кожаными сумками, какие они видели у других студентов. — Вот ваши принадлежности. Это студенческие сумки. Загляните внутрь!
Сумки оказались сшиты из двух кусков мягкой кожи, больший образовывал откидной клапан. Внутри лежали: маленький нож, приземистый пузырёк с пробкой, полдюжины гусиных перьев, стопка бумаги, несколько свёртков в промасленной бумаге, маленькая шкатулка.
Джомми потянулся за шкатулкой, но брат Тимоти остановил его:
— Позже. Разберётесь потом. Просто убедился, что не дал вам пустые сумки. А теперь — учитесь писать мелко.
— Мелко? — переспросил Зейн.
— Чтобы бумаги хватило надолго, — пояснил монах.
— Брат, куда нам теперь идти? — спросил Джомми.
— Идите в жилой корпус. Спросите брата Стефана, он проктор, — монах махнул рукой. — А теперь марш отсюда!
— Брат, — Тад задержался у двери, — а где находится жилой корпус?
— Жилые помещения в другом крыле этого здания. Вернитесь по коридору направо, и у последней двери слева найдёте брата Тимоти. Он позаботится о вас.
Они вышли и направились по указанному пути. В конце коридора обнаружилось просторное помещение без двери — огромный зал, вдоль стен которого стояли кровати. У изножья каждой располагался деревянный сундук.
По проходу между сундуками шел ещё один монах, на этот раз безбородый.
— Вы новички. — Это прозвучало как утверждение, а не вопрос.
— Да, — ответил Зейн, поспешно добавив: — Брат.
— Я — брат Стефан, проктор. Отвечаю за всех студентов вне занятий, молитв и иных поручений. За мной.
Он провёл их в самый конец зала. Указав на отдельную кровать справа, сказал:
— Один из вас будет спать здесь. — Затем показал на две кровати слева: — Двое — там.
Мальчики переглянулись, пожали плечами. Тад и Джомми направились налево, а Зейн — к правой кровати. Когда Зейн собрался присесть на край, монах рявкнул:
— Не садись!
Зейн выпрямился как по струнке:
— Прости, брат.
— Осмотрите содержимое сундуков.
В каждом лежали: щётка для сапог, гребень, грубое льняное полотенце, бритва и кусок твёрдого мыла.
Зейн потянулся к гребню, но монах резко остановил:
— Руками не трогать!
На лице Зейна отразилась мука.
— Прости, брат… снова.
— Запомните расположение предметов. Каждое утро вы будете заправлять кровать, идти в умывальню, мыться, причесываться, бриться, после чего отдавать полотенце слуге в обмен на сухое. Затем вернётесь сюда. Одежда должна быть аккуратно сложена с вечера. Одевшись, вы разложите остальные предметы точно как сейчас. За неправильное расположение — пять ударов тростью. За утерю — двадцать. Понятно?
— Да, брат.
— Садиться на кровать разрешено только после вечерней молитвы, за час до сна. За нарушение — пять ударов.
Он окинул их взглядом:
— Теперь найдите проректора для дальнейших инструкций. Его кабинет — напротив входа.
Зейн задержался, вглядываясь в сундук, прежде чем закрыть крышку. Когда он повернулся уходить, брат Стефан спросил:
— Кто из вас ударил Сервана?
Джомми обернулся с виноватым видом:
— Это был я, брат.
Брат Стефан долго смотрел на него, промолвил:
— Хм-м, — и удалился.
Выйдя из спальни, Тад спросил:
— Зейн, что ты там так разглядывал?
— Пытался запомнить расположение. Не хочется мне отведывать той трости.
— Привыкнешь, — пожал плечами Джомми. — К тому же, сегодня перед сном у тебя будет возможность целый час пялиться в этот сундук.
— Вот радость-то, — без энтузиазма буркнул Зейн.
Трое мальчишек задавались вопросом, во что же втянул их названый отец.
Глава 10
Очищение
Валко приготовился к схватке.
Воин, стоящий перед ним, был стар, его шрамы выглядели как знаки отличия, а осанка выдавала в нём не старейшину, ожидающего, пока сын отправит его на последнюю службу Тёмному Богу. В этом человеке ещё оставалось много битв.
Он стоял в центре просторного зала, устроенного точно так же, как тренировочный полигон в Зале Испытаний замка отца Валко, но во много раз больше. На галереях могли разместиться пятьсот всадников, а на арене одновременно могли сражаться дюжина бойцов. Валко бросил взгляд направо, затем налево и увидел других юных дасати, также готовых к бою.
Старый воин был облачён в доспехи Опустошителя, почти идентичные тем, что носили всадники Садхарин: тёмно-серый шлем с открытым лицом, нагрудник, наручи и поножи, но вместо высокого плюмажа Садхарин его шлем венчал шип с двумя длинными лентами кроваво-оранжевой ткани. Когда он заговорил, его голос звучал властно, хотя он и не повышал его: