— Да, потрясающе.
— Я не вернусь, — сказал молодой воин.
— Куда?
— В наш мир. В Мидкемию. Я… не принадлежу тому месту.
— Ты принадлежишь… здесь? — спросил Паг.
Бек долго молчал, уставившись в небо, прежде чем наконец ответить:
— Нет. И здесь тоже нет. Мое место дальше — там, куда мы направляемся.
— Откуда ты это знаешь? — спросил Паг.
— Не знаю как, — ответил Бек. — Просто знаю.
Паг замолчал. Он еще мгновение понаблюдал, как Бек всматривается в ночное небо, затем вернулся на свою подстилку. Лежа в темноте, пока юноша стоял у окна, Паг размышлял о своем безумном плане. Он знал, что это именно его план — все те послания были написаны его почерком, и вот уже почти пятьдесят лет ни один совет не оказался ошибочным.
Порой его удивлял собственный загадочный стиль — отсутствие объяснений, лишь краткие указания и предписания. Он понимал, что у его будущего «я» наверняка были веские причины быть столь скрытным, даже если сейчас это приводило в ярость его нынешнего… Он едва сдержал стон. Временные парадоксы сводили его с ума.
Он пролежал до рассвета, борясь с сотней сомнений и сотней внутренних демонов.
Валко проснулся мгновенно. Кто-то говорил. Голос был тихим и неугрожающим. Он повернулся и увидел Найлу. Девушка не ушла, а осталась рядом — сначала беседовала с ним, а затем легла рядом, обняв, как мать обнимает ребенка. К своему удивлению, он нашел это невероятно приятным и успокаивающим.
— Ваш отец зовет вас, — тихо сказала она.
Накинув халат, он последовал за ней, пока та не остановилась у дверей в личные покои отца. Найла один раз постучала и, не дожидаясь разрешения Валко, поспешно удалилась — словно действуя по заранее полученным указаниям.
Дверь открылась, но вместо отца за ней стоял незнакомец. Рука Валко рефлекторно потянулась к мечу, но доспехи и оружие остались в его покоях на манекене. Если этот человек окажется врагом, он обречен.
Однако незнакомец не сделал ни одного угрожающего жеста. Лишь молча указал внутрь:
— Ваш отец ждет.
Валко понял, что выбора у него нет. Если судьба уготовила ему смерть здесь и сейчас, отсрочить неизбежное все равно не удастся.
В комнате четыре кресла стояли полукругом напротив одного. Три уже были заняты: Аруке сидел прямо напротив одиночного кресла. Рядом с ним восседал мужчина в одеянии Жреца Смерти — по знакам отличия Валко определил его высокий ранг. По другую сторону от отца расположился Хиреа, едва улыбнувшийся, заметив недоумение на лице юноши. Незнакомец у двери, одетый как воин — в доспехах и с мечом, — оставался ему неизвестен.
— Садись, — приказал отец, указывая на пустое кресло напротив.
Валко повиновался, сохраняя молчание. Другой воин занял оставшееся место, и тогда Аруке наконец заговорил:
— Ты на распутье, сын мой. — Медленно обнажив меч, он положил его на колени. — Сегодня ночью один из нас умрет.
Валко вскочил и схватил кресло, готовясь использовать эту неуклюжую защиту. Жрец Смерти взмахнул рукой — и юноша почувствовал, как силы покидают его тело. Через несколько секунд он уже не мог удерживать кресло, и оно с грохотом упало. Новый жест жреца — и силы начали возвращаться.
— Ты бессилен против нас, юный воин, — произнес жрец. — Но знай: мы искренне желаем тебе жизни.
— Как это возможно? — опершись на спинку упавшего кресла, Валко ждал полного восстановления сил. — Отец говорит, что один из нас умрет сегодня. Неужели он чувствует бремя лет и жаждет достойной смерти так скоро?
— Именно это он и имеет в виду, — подтвердил Жрец Смерти.
Аруке вновь жестом велел Валко занять место, и тот нехотя опустился в кресло.
— То, что ты услышишь сегодня, началось столетия назад, — начал отец. — В день, подобный этому, одного из моих прадедов привели в эту самую комнату, где четверо мужчин сидели точно так же, как сейчас. Ему рассказали то, во что он едва мог поверить, но когда ночь сменилась рассветом, он остался жив — и полностью принял услышанное.
— Так продолжалось поколение за поколением, ибо в самой глубине истории Камарина сокрыта тайна. Тайна, которую ты либо сохранишь в себе на долгие годы, либо унесешь с собой в могилу этой ночью.
— Я сидел на твоем месте много лет назад, как до этого мой отец и его отец. Мы слушали, не могли поверить услышанному, но когда все было сказано — мы поняли. И с этим пониманием наша жизнь изменилась навсегда. Более того, каждый из нас дал клятву и отправился в путь — от того предка до меня. Мое путешествие продолжается по сей день.
— Путешествие? — переспросил Валко. — Куда?
— В место внутри души, — ответил Жрец Смерти.
Валко мгновенно насторожился. Мать предупреждала его не слушать Жрецов Смерти — ведь они, после самого ТеКараны, находились в наибольшей милости у Темнейшего. Любое отклонение от нормы они могли объявить богохульством, караемым мгновенной смертью. Хотя мать и поясняла, что чаще всего подобные обвинения касаются собственности, титулов, старых кровных вражд или выгодных брачных союзов, а не истинной доктрины.
Жрец прочитал что-то в выражении лица Валко:
— Я знаю, твоя мать предостерегала тебя против нашего Братства. Но отбрось предубеждения и слушай.
— Откуда вам известно, о чём меня предупреждала мать? — настороженно спросил Валко.
Аруке рассмеялся:
— Потому что твоя мать — одна из нас. Будь её воля, она заняла бы это пятое кресло. Она с нами духом, если не телом.
Валко не понимал, но костями чувствовал: следующие несколько минут решат его судьбу.
Аруке перевёл взгляд с одного собеседника на другого, и все трое кивнули.
— Сын мой, ещё до твоего зачатия были составлены планы, требовавшие появления именно такого, как ты.
Слово «создания» заставило Валко нахмуриться, но он предпочёл сохранить молчание.
— Как и мой отец до меня, я был воспитан с единственной целью, — Аруке замолчал, давая сыну возможность задать вопрос или просто собираясь с мыслями. — И сегодня ночью я надеюсь, что эта цель наконец осуществится. Ты либо поймешь это, либо нет — и от этого зависит будущее нас обоих.
— Все, что ты знаешь о нашем народе, о дасати, — ложь.
Валко не смог сдержаться:
— Ложь? Что ты имеешь в виду? В каком смысле?
— Во всех смыслах, — ответил отец.
Жрец Смерти заговорил следующим:
— Я — Отец Джувон. С детства я знал, что мое призвание лежит за пределами пути воина. Когда я вернулся в поместье отца, победил всех, кого он послал испытать меня, я ушел в ближайшую обитель. Там я обучался, пока не достиг звания лектора, затем диакона. Наконец я был рукоположен в сан жреца, а теперь я — Верховный Жрец Западных Земель. Но с самого начала я знал, что мое призвание исходит не от Темнейшего, а откуда-то еще.
Волосы на затылке Валко встали дыбом. Как этот высокопоставленный Жрец Смерти мог произнести такое кощунство? Не существует иного источника призвания, кроме Темнейшего. Так говорил каждый, кого он когда-либо знал… кроме своей матери.
Валко молчал.
Воин в доспехах заговорил:
— Я — Деноб из Джадмундиера. Я тренировался с твоим отцом вместе с Хиреа. Судьба связала нас узами братства, хотя поначалу мы этого не осознавали. — Он перевел взгляд на Хиреа.
— Я заглянул в тебя, юный Валко, — сказал старый наставник, — глубже, чем ты думаешь. Я также говорил с твоей матерью, и она сказала мне, что искать в твоей душе. — И я не разочарован.
— Когда мы сражались, и я победил тебя голыми руками — зачем обман? — воскликнул Валко. — Почему ты притворился, что не знаешь мою мать, а затем назвал её Ведьмой Крови?
Хиреа улыбнулся:
— Ты задумывался над моими словами?
— Да, — ответил Валко. — Задумывался.
— И какой вывод? — спросил Жрец Смерти.
Валко на мгновение замер. Затем тихо произнес:
— Я верю, что моя мать — Ведьма Крови.
— Тогда ты сделал первый шаг, — сказал отец. — Когда мы с твоей матерью соединились, задолго до нашей встречи было решено, что мы должны зачать особого ребенка. Поколения дасати сводились, их потомство соединялось вновь, чтобы однажды ты занял это кресло.