Часть третья. Негладок путь к рассвету. Глава I. Печаль и не только
Осень охватила южное побережье как-то внезапно и сразу, прогнав ветрами и дождями упрямый летний зной, окатив всех прохладным ливнем.
Вроде бы ещё вчера было лето-лето. Солнце палило яростно и, казалось, надолго. Зной, который однажды пробрался в самое сердце Геленджика, обжигал, изнурял, вынуждал прятаться в тени искусственных навесов или вообще сидеть в своих домах, где кондиционерами поддерживался гораздо более благоприятный климат. Переносить эту адскую жару с каждым днём становилось всё хуже.
Постепенно зелёная поросль по склонам гор выгорела и пожухла.
И вдруг утром солнце спряталось за тучи, поднялось выше, перестало греть так, как накануне, и возникла серая ревущая стена дождя. Ребятишки взвизгнули от неожиданности и сжались, пытаясь спастись от ветра и тяжёлых капель.
Так незваная гостья, то есть осень, решила напомнить о своём существовании.
Дни стали короче, а ночи — длиннее.
В осенние дни певчие птицы стали сбиваться в шумные стаи, готовясь к отлёту. Сначала в тёплые края улетели стрижи. А когда стало совсем невмоготу, Кубань покинули и ласточки.
И город подготавливался ко встрече с зимой, и всякая нечисть успокаивалась, только вот вечерней зорькой того дня, когда мигрировали ласточки, откуда-то издали, снизу, послышался горестный птичий плач.
Безутешно рыдала, не тая слёз, несчастная одинокая ласточка-щебетунья — та самая милая птичка, которая всё лето распевала свои чудесные песни, когда южные горы, леса, поля, луга и сады утопали в пышных цветах, а солнце ласкало всё вокруг знойными лучами. Сколько боли и отчаяния всех матерей планеты угадывалось в этом плаче! Он был полон страстных молитв, но не о её благополучии, а о счастье любимых, которых она больше никогда, никогда не увидит…
Дело в том, что из-за старости и немощности бедная пичужка не смогла улететь в заморские края вместе с остальными ласточками. Ослабли её крылышки, износились от бесконечных полётов и наотрез отказались служить ей, оставив без еды и воды, без возможности спастись от холода под надёжной крышей.
Сидя в диком, всё ещё зелёном кусте, она переваливалась с ветки на ветку, надеясь обрести долгожданный покой. Наверно, ласточка мечтала поскорее умереть здесь, в колючих зарослях шиповника, потому что она целых шесть раз пыталась выбраться отсюда, но тщетно.
Леденящий сырой ветер, гуляя меж ветвей кустарника, свистел так, что закладывало уши, и не давал дышать. Он подхватывал тело малышки-ласточки, лёгкое, как пух, и беспощадно протыкал иглами насквозь, попадая в самое сердце метательными копьями струй воздуха.
Четырёхлетняя история её весёлой жизни, хотя и суетливой, канула в небытие вечности, всё, над чем она трудилась целыми днями, превращалось в легенду, но вид из родного гнёздышка, где она учила летать маленьких птенцов, остался прежним.
Не описать словами, как больно было ласточке осознавать происходящее и глядеть вслед своим дорогим подругам, как сильно хотелось снова увидеть зелень травы, деревьев и кустов,— густую и сочную,— ярко сверкающее солнышко в ослепительно голубом высоком небе и цветущие равнины!..
Окружённая глухим равнодушием мира, она сидела одна-одинёшенька, безвольно спрятав головку в пёрышки, покорно ожидая своей участи, и горько-горько плакала, потому что отчётливо понимала — не ощутить ей больше того приятного обволакивающего тепла, распространяющегося по всему телу, и не влиться в дружную стаю своих сородичей, и не воспарить навстречу солнечным лучам, и не виться над местностью, и не звенеть от удовольствия, и не ловить вкусных мошек…
Чуть только стемнело, покинутая ласточка смолкла навсегда, так и не дождавшись чуда. Её закоченевший бездыханный трупик отбросило в сторону резким порывом ветра и занесло мелким мусором.
К снежному сезону насекомые и животные принялись утеплять свои домики и запасаться кормом.
Скоро пожухнет и осыплется с деревьев листва, её мягкий слой волшебным золотым ковром аккуратно ляжет и надёжно укроет серые тротуары да пожелтевшую траву, некогда зелёную. А ветер с помощью колыбельной будет убаюкивать усталую землю.
Но не всё было так печально, как казалось бы: немножко погожих дней подарило людям бабье лето, ясным солнцем озарив длинные аллеи величественных сосен. В последний раз оно приласкало землю и дало людям вновь от души порадоваться прощальному теплу.
А затем небо бывало сплошь затянутым тяжёлыми низкими тучами и, судя по холодному моросящему дождю, который сменяло серое холодное безмолвие, тепла, похоже, уже не предвиделось.