Глава II. О могущественном волшебстве девственно чистого снега
В нерабочие дни Лия, обернувшись шерстяным клетчатым пледом, наливала себе чаю с крыжовенным вареньем, выставляла большое плоское блюдо с горой перемазанных мёдом свежих душистых плюшек, садилась за стол и, маленькими глотками отпивая обжигающий чай, любовалась видами живописного зимнего города, заботливо укутывающего своих жителей непрекращающимся волшебным снегопадом.
Там, на улице, ветер кружил крупные снежинки, сыпавшиеся с небес и вьющиеся у окон. Швырял горсти колючего снега в лица и за шиворот, вынуждая уворачиваться и туже затягивать шарф. Насвистывая что-то печальное, угрюмое, он гулял под стрехами крыш, задувал во всевозможные щели.
В один из студёных снежных декабрьских дней на улицах было малолюдно, но к вечеру город потихоньку оживлялся; часто были слышны страшный звериный рык, похожий на собачий, и скрип полозьев саней по рыхлому снегу. Мамы упорно толкали по тротуарам детские коляски. Взору открывались веселящиеся мелкие ребята и даже велосипеды, которые люди катили рядом с собой.
Часть коренных жителей Геленджика обыкновенно шагала пешком, наблюдая за тем, как снегоуборочные машины расчищают улицы.
Лия смотрела в окно. Редкие звёзды потихоньку собирались в бесшумный хоровод. На дворе совсем не на шутку разыгралась настоящая пурга. Ветер только усиливался, он забирался ледяными щупальцами под одежду и впивался в тела пешеходов колючими стальными иглами, надеясь заморозить насмерть. Усиливался и снегопад. Выглядело так, как будто всё вокруг затянуло беспросветным туманом.
Небо потемнело ещё сильнее и слилось с землёй, мороз крепчал с каждой минутой, держа мёртвой хваткой окоченевшую землю, а несчастные деревья, объятые вьюгой, стонали и выли, пригибались под мощнейшими хлёсткими оплеухами воздушных ударных волн.
Словом, здесь поселилась настоящая зима, зима, какой давно не помнили города и курорты Черноморского побережья.
Что же происходило дальше?
***
Как-то раз после работы шла Лия по заснеженной аллее с пластиковым стаканом ароматного горячего шоколада. Она шагала не спеша, как бы наслаждаясь пешей прогулкой по городу. Белые снежинки сыпались с небес, путались в волосах, таяли на тёплой коже, растворялись в ёмкости с напитком, налипали на ресницы. Под сапогами скрипел снег, а лицо пощипывало от мороза.
«Интересно, вспоминает ли обо мне хоть кто-нибудь? — увлечённо думала Лия.— Скорее всего, нет. Тогда почему я должна думать о тех, кто не думает обо мне?..».
Уже смеркалось, и вечерние улицы утопали в холодном сиреневом свете. Цветы с клумб уже давно убрали, и вместо них из снега торчали лишь короткие сухие стебельки.
На набережной было ещё холоднее, но Лия брела по снегу, как одинокая странница, именно туда. Ей хотелось полюбоваться вечерним морем, поэтому она старалась не обращать внимание на жестокий мороз, который струился по ветру со стороны моря и немилосердно жалил неприкрытую кожу.
Уже находясь на набережной, девушка совсем озябла, пока пробиралась сквозь снег, отбрасывая рукой снежинки с глаз, как вдруг услышала откуда-то со стороны и снизу какую-то приглушённую мелодию, знакомую с детства.
Она присела на корточки рядом с ближайшим деревом и, обхватив голову обеими руками, подумала: «Может быть, это слуховые галлюцинации, ведь в последнее время нервы очень расшатаны?..».
А мелодия всё настойчивее продолжала литься непонятно откуда.
Лия осторожно поднялась с корточек и, придя в себя, повернула голову влево в поисках источника звука, да так и подпрыгнула на месте, испуганная увиденным: позади пустующей скамейки, в небольшом углублении, лежал и светился разными цветами чей-то мобильный телефон, щедро присыпанный декабрьским снегом.