Глава II. Натали-Наталья, как ты прекрасна…
Небесная высь и впрямь была вся пропитана аквамарином. На небе не было ни облачка. Сияющие лучи солнца веером пробивались сквозь ветви и зеленеющую листву деревьев, и от этого день был ещё радостнее.
Яркая природа в здешней местности завораживала своей красотой и безупречностью, словно не склон горы, а изумительного великолепия божественный цветок, испускающий головокружительный аромат. Это был целый комплекс красивейших водопадов, фонтанов и небольших водоёмов, в которых водится рыба.
Тонкими серебристыми струями шумных фонтанов и спускающимися повсюду водопадами, как с высоты, так и по обильно обросшим от вечной сырости мхом каменным лестницам, которые, пожалуй, скорее напоминали какие-то древние постройки, и даже рядом с лестницами и по камням,— всем этим хотелось любоваться бесконечно долго, как и гладью водоёмов, поблёскивающих в лучах солнца.
Жаль только, что посещение нашими героями райской солнечной речной долины с пахучим разнотравьем, где тягучая нега окутала их целиком и полностью, как густое сладостное благоухание царства волшебных снов, было ограничено по времени.
Здесь кстати упомянуть о том, что воздух в этих местах был необычайно целебный благодаря шумящим вокруг тихого журчащего источника пицундским соснам. Он до головокружения был напоён удивительной чистотой, свежестью и острым, терпким ароматом свежей хвои, который перекрещивался с приятным запахом густой тягучей смолы. Вся здешняя территория была такой хрустальной чистоты, что очертания окружающих предметов, охваченных этим воздухом, были особенно резкими. Каждая пушистая ветвь стройной сосны была отчётливо видна среди тёмно-зелёной хвои на довольно большом расстоянии.
Густая тишина, клубившаяся над округой, нарушаемая лишь журчанием и плеском воды, ветром да весёлым птичьим щебетанием, создавала восхитительные неземные порхающие ощущения блаженства и покоя, атмосферу сказки и волшебства, восторга и беспредельного счастья. Их нельзя было сравнить ни с чем. С каждой секундой они нарастали в наших путешественниках морским приливом, безудержной могучей волной, летящей неотвратимо к янтарным берегам. Затапливали, принуждая сердце колотиться громко и сладко, заставляя их с упоением жадно глотать воздух ртом, словно выброшенная на сушу рыба. Громадная неугомонная волна постепенно приближалась. Она ударилась об утёс, разлетевшись мириадами солёных брызг, и отбежала, оставив их,— онемевших, ослепших, оглохших,— стоять посреди горного простора.
Легендарный родник Наташа представлял собой белую статую девушки, держащей в руке кувшин. Она стояла в облицованной диким речным камнем живописной низкой широкой арке. Из кувшина струёй била чистая горная вода, с шумным журчанием сбегая каскадами в чашу, в которой плескалась радужная форель.
— А знаете ли вы, Лия и Андрей, что этот чудесный родник имеет свою красивую легенду? — вдруг заговорила Виолина.
Молодые люди, обнявшись, отрицательно покачали головой в ответ и уселись на землю возле родника.
— Расскажи! — попросил Андрей, ожидая услышать что-то крайне интересное.
И Виолина рассказала им эту легенду.
«Старинная легенда гласит, что несколько веков назад жила в горном селе русская голубоглазая русоволосая девушка, которую звали Наташа. И была она так хороша собой, что слава о красоте её разошлась далеко за пределы родных мест. Прослышал о красавице турецкий паша. Влюбился он в неё до беспамятства и решил он непременно взять её в свой гарем и сделать триста первой женой. Нельзя не упомянуть, что кроме трёхсот жён у него было и пятьсот наложниц. Обещал одеть в шелка и золото, кормить изысканными блюдами, исполнять все прихоти… Но у прекрасной Наташи на её родной земле уже был возлюбленный, за которого она собиралась выйти замуж. И она ответила, что ей никто не нужен, кроме жениха. Однако, несмотря на это, он приказал силой доставить непокорную Наташу в его владения. Верные его воины схватили её, привезли во дворец. Всё ближе был тот миг, когда должна была стать Наташа женой турецкого паши. Как ни упрашивала она пашу отпустить её, как ни плакала, он был неумолим. Когда Наташа поняла, что сопротивляться бесполезно, она попросила перед тем, как её увезут на чужбину, отвести её на высокую гору, откуда видны были её родные края. Для того, чтобы навсегда проститься с ними и помолиться. Паша приказал слугам сопровождать Наташу, чтобы не убежала. Привели верные воины паши Наташу на высокую гору, и она с мольбой обратилась в сторону горизонта — туда, где жили её отец с матерью и любимый: „Простите меня, если сможете, матушка и батюшка! Прости, родная сторонушка!.. Видит бог, не хотела я такого исхода“. Долго стояла Наташа на самой вершине горы. Горькие жгучие слёзы стекали по её нежному лицу. Охрана ослабила своё внимание и, воспользовавшись моментом, она разбежалась и бросилась с горы вниз, и разбилась о камни, чтоб сохранить верность любимому и не стать одной из бесчисленных жён пленившего её турецкого паши. В ужасе ринулись воины к краю и увидели на дне обрыва бездыханное тело Наташи. Побежали они к паше, доложили ему. В ярости тот велел казнить главного стражника, а сам метнулся к обрыву — взглянуть в последний раз на гордую красавицу, которая предпочла смерть неволе… Но увидел, что Наташа исчезла, а на том месте, где лежало её тело, пробился холодный, кристально чистый горный родник со святой водой — такой, как душа Наташи. По преданию, это слёзы Наташи. Говорят, с тех пор не находил паша больше счастья в жизни. А родник этот назвал именем Наташа в честь несостоявшейся своей супруги. И так он и зовётся до сих пор — родник Наташа».
Виолина умолкла, тяжело вздохнув, и её печальные серые глаза опустились на Майю — малышка протягивала ручки, хваталась пальчиками за рубашку, за куртку. На её глазах проступили слёзы.
Лия с минуту выжидательно поглядела на них. Виолину одолевала мрачная кручина, как показалось Лие. И ей самой отчего-то стало невыносимо жаль и небеса, и солнце, и звёзды, и ту девушку по имени Наташа, и Виолину, и Майю. А когда высоко в воздухе прокатилась звонкая заливистая трель невидимой пичуги, ей вдруг стало ужасно обидно на хаос, который творился вокруг неё. Конец рассказа Виолина произнесла несколько возбуждённым голосом, а всё-таки в этом голосе проскальзывали нотки добродушия.
День рос и креп, наполняясь всё новыми ароматами и звуками. Деревья небрежно роняли на землю тени, в их кронах слышалось по-весеннему оживлённое несмолкающее чириканье воробьёв, ветки шептались меж собой, дневное солнце золотым шаром всё так же висело над землёй и отогревало её.
Где-то вдали беседовали три дамы.
Слегка выпивший Андрей, восхищённый торжественностью природы, заиграл на губной гармошке,— усердно заиграл, и Лия, Майя и Виолина стали успокаиваться. Егор приятным бархатным баритоном стал подпевать, и песнь полилась могуче, как из гигантского граммофона, в празднично-голубое, ясное небо, бесконечное и почти безоблачное…
Ветерок ласково обдувал лицо, руки, всё тело, и оно как будто становилось невесомым, дышало свободой.
Шума воды не слышно было на фоне губной гармошки и выразительного, сладостного и страстного пения Егора…