– Затянем!!! – поддержали его все остальные.
Дровосек принялся перебирать струны, а самый старший из гостей почему-то внимательно оглядел комнату. Махнув в сторону разбитого окна, спросил пьяным голосом:
– Колюня, это же дырка от пули! Или я ошибаюсь?
– Дырка от пули. – Голос Дровосека был спокоен.
– Ты уже и здесь побеспредельничать успел?
– Дурное дело нехитрое, – усмехнулся Дровосек.
– Кто чужой приходил или просто упражнялся?
– Да зазнобу свою попугал немного. Провел воспитательную работу.
– А что она натворила?
– Да со стола плохо вытерла, крошки оставила.
Мужчины схватились за животы и покатились со смеху. Я сделала вид, что говорят не обо мне, и наигранно засмеялась вместе с мужчинами.
– Вот и правильно! С бабами так и надо! Баба должна знать свое место! Ничего себе, она пыль плохо вытерла, да она ее должна языком слизать!
А затем отчаянно зазвучала гитара. Дровосек с серьезным выражением лица затянул во все горло:
Когда Дровосек замолчал, я посмотрела в его сторону с нескрываемым интересом и не без иронии в голосе заметила:
– Никогда бы не подумала, что ты можешь быть лириком. Еще скажи, что ты сам написал.
– Такие песни пишет зона, – тихо сказал он.
– Зона?
– Она самая.
– Вот никогда бы не подумала, что зона писать умеет.
Не обращая на меня внимания, Дровосек опять запел, но так, что у меня затрепетала душа и зажгло в груди.
Когда Дровосек в очередной раз замолчал, положил гитару рядом с собой и принял на грудь полную рюмку, я подошла к окну, всмотрелась в беспросветную темень и не без интереса спросила:
– А это тоже зона писала?
– А он других песен не знает, – ответил за него самый старый, он же был и самый пьяный.
– А мне показалось, что это связано с чем-то личным.
– Конечно, связано, – расплылся в нервной улыбке Дровосек. – Это связано с тем, что когда я пошел по этапу, меня провожали жена-красавица и двое славных ребятишек. А когда я из зоны выбрался, оказалось, что у меня уже нет ни красавицы жены, ни двоих славных ребятишек. Красавица жена давным-давно живет с другим, очень влиятельным, человеком, который перевез ее в свой терем и балует всем, чего ей только захочется. У меня в одночасье не стало не только красавицы жены, но и двоих славненьких ребятишек, потому что двое славненьких ребятишек уже давным-давно живут с другим дядей и называют его папой, а меня даже не хотят знать. Вот такая грустная история.
При этих словах Дровосек пытался улыбнуться, но улыбка была похожа на оскал, и мне стало страшно.
– Все равно, Колюня, дурак ты! – громко крикнул самый старый и самый пьяный из мужиков. – Дурак! Какого хрена ты с колонии сорвался?! Тебе сидеть полтора года оставалось! Баба твоя уже три года с другим живет и даже не помнит о твоем существовании! Ты что вытворил?! Надеялся, что она к тебе вернется? Да она даже забыла, как тебя звать. Она близко тебя к своему особняку не пустила. В ментовку позвонила, а муж ее новый у дома охрану выставил! Она ж тебе даже с детьми не дала повидаться! Да дети и сами не захотели. Они про тебя забыли, как про страшный сон. Ты какого черта из-за бабы башку потерял?!
– Я из-за бабы башку не терял! – ударил кулаком по столу Дровосек. – Я хотел в глаза ей посмотреть! Просто заглянуть в ее лживые глаза, и все!
– Хорошо ж ты ей в глаза посмотрел, что она за нож взялась и лицо тебе располосовала! Она ж тебя уродом сделала!
– Она просто перепугалась… Она знала, что мне еще полтора года сидеть, не ожидала меня увидеть. После того как меня посадили, она просто вычеркнула меня из своей жизни.