— Я помешалась бы, — повторяет тихо Тетяна и тут же умолкает, нахмурив, как прежде, брови. Вдруг подходит ближе и, став перед старой цыганкой, говорит:
— Мавра!
— Что, доченька?
— Ты много знаешь...
— Не так уж много, но то, что надо, знаю.
— Тогда скажи мне. Все ли такие, как тот был?
— Который?
— Тот, кого ты любила, а он тебе... изменил, свистнул тебе вслед?
Мавра глядит на девушку, словно на малого ребенка, и, прищурив глаза, отвечает:
— Разве что сейчас народится тот, который таким не будет.
Тетяна так и обомлела от этих слов. Она садится молча опять на скамью и больше уже не спрашивает ни о чем.
Зато Мавра не молчит.
— Доченька! — неожиданно произносит она и пристально смотрит на девушку. — Почему ты с некоторых пор забываешь старую Мавру? А?
Тетяна стискивает зубы.
— Не любишь ее больше?
— ...Люблю...
— А больше никого не полюбила? А? — спрашивает Мавра, попыхивая трубкой, а ее черные глаза впиваются в белое лицо той, которую «одну» лишь любит.
В душе Тетяны в ответ на этот вопрос что-то возмущается, что-то, раньше покорно склонявшееся пред старухой, покорное ей, как неведомой черной силе, которая хотела взять верх. Девушка гордо поднимает голову.
— А хоть бы и полюбила? — спрашивает она внезапно и бесстрашно смотрит прямо в глаза старой гадалке.
— Тогда не верь!
— А если поверю?
— Так потом не жалуйся! — Последнее слово Мавра произносит почти с угрозой.
— Я не пожалуюсь.
— Присылал уже сватов? — спрашивает Мавра вместо ответа, и опять ее взгляд пронизывает девушку до глубины души.
— Он еще их пришлет.
— Кто-нибудь из нашего села?
— Нет.
— Издалека?
— Не знаю. Ничего не знаю.
— И ты его любишь?
— И я его люблю.
— Говоришь — он тебя посватает?
— Он меня посватает.
— Когда?
— Не знаю.
— Этой осенью?
— Не знаю.
— Тетяна! — страстно предостерегает ее Мавра и строго грозит ей пальцем. — Тетяна!
— Что такое? — Что-то в тоне старой Мавры заставляет молодую девушку сопротивляться.
— Смотри, Тетянка!
— Он же меня любит!
— И ты его любишь?
— И я его люблю.
— И он не из нашего села?
— Не из нашего.
— А мама об этом знает?
Тетяну передернуло. Одна мысль, что кто-нибудь вздумает стать на страже ее любви к Грицю или быть помехой, возмущает ее, настраивает на бунтарский лад. Она топает ногой, как делала это в детстве, когда не исполнялось ее желание, и сердито отворачивается.
— Еще и мама! — крикнула она раздраженно. — Для чего и маме знать? Когда он пришлет сватов, тогда и узнает. А теперь не к чему.
— А если тебя кто другой посватает этой осенью?
— Не пойду, — отвечает она решительно и гордо.
— А коли мама прикажет?
— Мама не прикажет.
— А если заставит силой?
— Мавра! — набросилась на нее девушка с таким необыкновенным раздражением, точно хотела ударить, и глаза ее сердито засверкали. — Мама не заставит!
— Нет, нет, доченька, — успокаивает Мавра, встревоженная раздражением девушки, как, бывало, делала это в ее детские годы. — Мама не заставит.
— И ты мне поможешь, Мавра? — просит Тетяна повелительно.
— И я помогу, доченька, уговорю маму.
— Пока он не пришлет сватов, Мавра.
— Пока не пришлет сватов.
— Даже, если б и другие явились, и мама заставляла бы? — спрашивает Тетяна, подчеркивая каждое слово, будто заручаясь с этого момента помощью со стороны Мавры.
— Даже и тогда, дитятко. Да не печалься. Не время об этом печалиться.
Тетяна садится поближе к печке, в которой тлеет несколько угольков, и погружается в молчание.
— А он хоть сын богатея? — спрашивает спустя некоторое время Мавра.
— Конечно! — отвечает горделиво Тетяна, стараясь своим тоном заранее отогнать у своей старой няньки всякую иную мысль.
— А красивый?
— ...Ну-у-у! — только и говорит в ответ молодая девушка с особым ударением и поднимает брови, а потом прибавляет. — Такой, должно быть, только твой был, Мавра...
— Сохрани боже, чтоб тебе такой же попался.
— Красивый, говорю, Мавра.
— Слышу, доченька, — отвечает цыганка и качает жалостливо головой. — Оттого я и пропала, — добавляет она вполголоса, почти нараспев. — Душу отдала за его глаза.
— За его глаза... — повторяет мечтательно, задумчиво Тетяна.
— А как его зовут?
Тетяна колеблется, потом машет пренебрежительно рукой и равнодушно говорит: