Вспомни о своих собственных нуждах, останови свой путь к печали, пересмотри своё отношение и возьми на себя новые обязательства перед Божественной Справедливостью.
После долгой паузы Сиприана раскрыла свои материнские объятия и добавила:
— Встань и приди ко мне. Я твоя духовная мать, во имя Бога.
С блестящими глазами, полными слёз, увечный встал с колен, словно ребёнок, растрогавший наши сердца, и воскликнул:
— Буду ли я достоин этой милости?
— Почему бы тебе не быть достойным её, дитя моё? На наши мольбы Отец не отвечает обвинениями. Мы сближаемся с тобой во имя Его, Нашего Господа.
Говоря это, она прижала его к своему сердцу; в её неожиданных объятиях было столько нежности, что в других обстоятельствах можно было бы подумать, что присутствуешь при встрече любящей матери со своим сыном, после долгого отсутствия и печальной разлуки.
Несчастный положил голову на плечо Сиприаны, выказывая бесконечное доверие, и шепча по-детски:
— Матерь Небесная, никто ещё на Земле и никогда не говорил так со мной…
Его облегчение было заметно по его счастливому лицу.
Сиприана доброжелательно поддержала его и объяснила:
— Тебе необходимо успокоить свой измученный дух, передав в руки Господа все свои старые тревоги.
В этот момент я повернул свой взволнованный взгляд к Кальдераро и отметил, что слёзы появились не только у меня на глазах; они обильно текли по спокойному лицу и моего компаньона.
Тронутый моим молчаливым вопросом, он едва слышно заговорил со мной:
— Это нравится Богу, Андрэ, и мы также сможем научиться любить, обретя силу преобразовывать сердца.
Посланница, которая, казалось, не отдавала себе отчёта о нашем присутствии, направилась к палачу, поддерживая Педро в своих объятиях, как если бы он был её больным сыном. Преследователь ждал её, выпрямившись, в угрожающей позе, проявляя свою нечувствительность к словам, которые затронули наши сердца. Далеко не чувствуя себя робкой, посланница практически подошла к нему на расстояние вытянутой руки и сказала со смирением:
— Что ты делаешь, Камилло, закрытый к состраданию?
Мучитель, выказывая непонятную холодность, жёстко отреагировал:
— А что может делать такая жертва, как я, если не ненавидеть безжалостно?
— Ненавидеть? — спокойно переспросила Сиприана. — А ты знаешь значение подобного отношения? Жертвы, недоступные прощению и пониманию, имеют привычку превосходить жестокостью и злостью то, что они вынесли, вызывая ужас и сочувствие. Сколько их пользовались этим титулом, чтобы вывести на свет те чудовища, которые населяют их существо! Сколько пользуются временем бездумья невежественного или несчастного друга, чтобы начать века преследований в яростном аду! Состояние жертвы не придаёт тебе святости: ты пользуешься им, чтобы сеять на своём пути семена разрушений и нищеты, мрака и гнева. Конечно, Педро ранил тебя в момент своего безумия, затерянный в иллюзии стремительной юности; но отец семейства, каким ты являлся, человек вдумчивый и осторожный, каким ты казался, не нашёл в своём разуме ни малейшего осколка братской жалости, чтобы простить его. Вот уже двадцать лет ты разливаешь вокруг себя яд гадюки в положении прожорливого шакала. Имея возможность обрести венки победителя вместе с Христом, ты предпочёл кинжал мести, присоединяясь к упорным злоумышленникам. Куда идёшь ты, сын мой, со своими презренными чувствами? К какой стене тревоги ты будешь прикован Божьей Справедливостью?