Кальдераро на несколько мгновений умолк, затем, указав пи маленького больного, подчеркнул:
— Но в этом случае шок, применяемый земной наукой, не даст никакого результата. Перед нами полное затемнение разума из-за полного отсутствия Закона, к которому привёл себя наш брат, нуждающийся в помощи. Здесь исправление потребует времени.
Тинистые воды зла, долгое время удерживаемые в сердце, не так легко вытекут. Ментальный план каждого из нас — это не ваза с воображаемым содержанием; это вместилище живых сил, таких как физическое тело, свойственное нам, пока мы идём путями Планеты Земля.
— Но, говоря научным языком, не являемся ли мы свидетелями типичного случая монголизма? — спросил я.
Помощник, нисколько не смутившись, ответил:
— Перед нами феномен полного духовного расстройства. Только в чрезвычайно редких ситуациях мы можем сталкиваться с нарушениями подобного рода, имеющими, в основном, физиологические причины. В физической сфере невозможно недооценивать психофизический параллелизм. Кто живёт на Планете Земля, всегда, в первую очередь, всегда будет иметь дело с преходящей формой. Исходя из этого, мы не можем исключать плотную оболочку патологии души, и уж тем более мы не можем недооценивать помощь преданных внимательных физиологов, которые посвящают себя исследованиям микроскопической фауны, настройке форм и эффектов. И не будем забывать, что мы анализируем область причин…
Любезный друг, казалось, был расположен продолжать расширять мои познания по этому поводу, когда мы услышали шаги. Кто-то приближался к нам. Это, конечно, владелица дома шла в комнату ребёнка в поисках помощи в молитве.
Кальдераро наспех заключил:
— Наши компаньоны человеческой медицины называют ментальные болезни, как им нравится, ограничиваясь вопросами периферии, потому что оказываются беспомощными перед фундаментальными проблемами разума. Что касается научных тем, мы поговорим об этом завтра, когда будем помогать нашему молодому другу.
В этот момент мать, которой не было ещё и тридцати лет, подошла к увечному сыну, не догадываясь о нашем духовном присутствии. Она остановилась, грустная, у постели, потрогала его лоб, покрытый потом после финальных гримас. Она встряхнула кружевное покрывало, осторожно приподняла больного на постели и поцеловала его, окутывая его самой большой в мире нежностью.
Малыш успокоился.
Немногим позже мать стала молиться, умываясь слезами, а я поневоле подумал о поэте из духовной области, который читал свои чудесные стихи.
Пока Кальдераро действовал, исправляя нервные силы настоящим потоком святых флюидов, которые преданный помощник передавал своей собственной персоне, я, со своей стороны, с живым интересом сопровождал материнскую молитву.
Молодая женщина мешала человеческие размышления с искренней просьбой.
Почему Господь не слышит её со Своих Высоких Небес, и не позволяет чуду вернуть её сыну так необходимое ему здоровье? Она была замужем вот уже девять лет, мечтая о саде, наполненном счастливыми растениями; но первый же цветок её женских чаяний оказался с иронически открытым ужасным, чудовищным лицом страданий… Почему, умоляюще спрашивала она, дети рождаются на земле с подобными отклонениями? Почему в списках жертв дети? Она напрасно обходила все медицинские кабинеты и слушала специалистов. Всегда одни и те же разочарования, одни и те же разбитые иллюзии. Малыш казался недоступным какому-либо лечению. Она чувствовала себя хрупкой и истощённой… Она начала плакать, моля божественного благословения, чтобы ей хватило своей энергии для борьбы.
Кальдераро, как только выпавшая на его долю задача была выполнена, подошёл ко мне и спросил:
— Желаешь ли ты ответить на просьбу во имя Высшего Вдохновения?
О, нет! Я отклонил подобное приглашение, ссылаясь на то, что это невозможно после того, как я слышал сестру Сиприану, как она обновляла сердца словом, зажжённым любовью.