В этом месте разговора Кальдераро обратил моё внимание на мозг больного и объяснил:
— Нервная система, которая связана с мозговым отделом процессами, которые невозможно описать в технике человеческой науки, является ничем иным, как представительством важного сектора периспритного организма, который мы недавно изучали.
Потерпевший поражение разум Фабрицио испытывает нескончаемые угрызения совести и скорбные озабоченности, он отравил эти жизненно важные центры постоянными выбросами разрушительных энергий. И как следствие, мы можем наблюдать то, что в доброй психиатрии мы могли бы назвать «общим поражением нервной системы». Подобная катастрофа достигла, в первую очередь, мест расположения самых свежих побед личности, то есть, более молодых клеток и стимулов, которые располагаются в лобных долях и в двигательной части головного мозга, временно препятствуя нашему другу иметь доступ к более возвышенной медитации и здоровому труду, вынуждая его регрессировать в области духа, внутри самого себя. С застывшим теперь разумом, посреди инстинктивной зоны индивидуальности, наш увечный находится пока ещё не в полном расстройстве, благодаря постоянной помощи с нашего плана.
Помощник умолк, и я осмелился спросить:
— А есть ли надежда на скорое восстановление?
— Ни в коем случае, — многозначительно ответил собеседник. — В его случае обычные терапевты лишь напрасно старались бы. Преступный разум может получать самую разнообразную помощь, но он обязан стать врачом себе самому. Божественная Справедливость практикует безвариантное действие, хотя люди не распознают его в своих обычных связях. Долгое время преступники могут ускользать от наказания юридической организацией мира; но рано или поздно, они предстанут перед своими братьями по человечеству, в низшей духовной области, представляющей ситуацию скорби наказания. Для близких и друзей Фабрицио — шизофреник, неспособный противостоять лечению инсулиновым шоком по причине своего хрупкого и усталого сердца; но для нас он — компаньон, павший в низшие амбиции, получающий горькие результаты своих намерений эгоистично господствовать в жизни.
Ориентер умолк, я же снова внутренне стал задаваться многочисленными вопросами.
Если больной не представляет собой перспектив улучшений, какова же цель нашей помощи? Почему мы остаёмся перед неразрешимым случаем, как этот, если будущая встреча преступника и его жертв невозможна?
Кальдераро не оставил меня без ответа.
— Мы здесь для того, — объяснил он, — чтобы предоставить ему достойную смерть. Он не станет окончательным безумцем. С нашей братской помощью он развоплотится до полного разложения разума.
Видя моё изумление, любезный друг добавил:
— Фабрицио женился на существе, по всем титулам кредиторе Небесной поддержки, и эта женщина, практически возвышенная, дала ему троих детей, которым он благородно посвятил себя, подготовив их к высокому общественному положению. Теперь два из них уже профессоры, а третий — врач, все они преданы высшему идеалу работы на общее благо. Фабрицио не имеет права мешать семье, организованной под крышей его материальной поддержки, но воспитанной без его деспотического персонализма. Служением, которое он отдал своей супруге и детям, он заработал Свыше теперешнюю помощь — быть отозванным из семейного очага навязыванием ему смерти, которая подготовит его к будущему исправлению. Молитвы его супруги и его детей гарантируют ему будущую «добрую смерть», для которой мы организуем его энергии и подготовим его семью к активному образу жизни во благе без его материального присутствия.
Помощник оставался некоторое время безмолвным, готовясь проводить магнетические пассы на его аппарате кровообращения.
Долгие минуты он передавал ему силы вокруг самых важных вен, затем снова провёл несколько магнетических пассов вдоль тела, которые способствовали успокоению его нервов.
Видя моё естественное удивление, Кальдераро пояснил:
— Мы готовим ему тромбоз через кальцинирование определённых вен. Через несколько дней наступит мягкое развоплощение, волей сочувствующего провидения, необходимого для счастья больного и тех, кто будет рядом с ним в это время.