Бережно храня это наблюдение, я сопровождал ориентера в утренней экскурсии до большого здания, где в большом количестве находились душевнобольные.
В первом дворике, который мы встретили, небольшая группа страждущих женщин вела беседу.
Одна из них, пожилая, с седыми волосами, с острой жестокостью во взгляде, была одета в униформу дома, где носили королевские одежды. Она говорила, обращаясь к двум своим апатичным подругам:
— В качестве маркизы я не выношу вмешательства несознательных врачей. Думаю, что меня держат здесь как заключённую по тайным мотивам моей семьи, в чём я постараюсь убедиться при первой возможности. У меня мощные враги при Дворе; тем не менее, мои друзья более престижны и более верны мне.
Она понизила голос, словно боясь невидимых шпионов, и сказала на ухо одной из сестёр по страданиям:
— Император лично занимается моим случаем и накажет виновных. Они отстранили меня из-за презренных проблем денег.
Повысив голос, она вскричала:
— Они за всё заплатят! Все заплатят!
И продолжала объяснять что-то, жестикулируя, словно знатная дама.
Мне тяжело было видеть тесную близость между воплощёнными увечными и несчастными сущностями, толкающимися здесь. Всё ещё привязанный к старинной привычке любопытства, я постарался остановиться, чтобы дослушать до конца умалишённую, но помощник поторопился заметить:
— Не будем опаздывать. К несчастью, мы пересекаем длинную галерею искупительного страдания, где наши ресурсы помощи не могут принести желаемой быстрой пользы. Здесь почти все безумцы представляют собой сущности, которые отреклись от реальности, привязываясь к обстоятельствам прошлого, и не имея причин быть в настоящем. Эта бедная сестра уже обладала титулами высшего света в своём прежнем существований; она совершала великие ошибки, далеко простирая слепые энергии гордыни и тщеславия. Возродившись в скромном ученичестве, чтобы начать необходимые исправления, она испугалась самых жёстких своих первых испытаний благотворного исправления, резко отреагировала против результатов своего собственного посева, подвергла свою физическую оболочку цепи пагубных случаев и, наконец, ментально переместилась в самые низшие зоны личности, начав мысленно жить в прошлом блистательной лжи. Отчаявшись, она привязалась к воспоминаниям тщеславной маркизы салонов, которые уже исчезли, и бродит по долинам своего безумия в жалком состоянии.
Не успели мы сделать и нескольких шагов, как встретили новую группу, где, в чрезвычайном нервном возбуждении возмущалась одна любопытная дама.
— Да избавит меня Бог от всех вас, да избавит меня Бог от всех вас! — в тревоге кричала она. — Я не вернусь! Никогда, никогда!…
Медсестра осторожно подошла к ней и попросила:
— Мадам, успокойтесь! К вам пришёл ваш муж. Пройдёмте к вашему гардеробу.
И, улыбаясь, добавила:
— Вы не чувствуете себя счастливой?
— Никогда! — вскричала безумная с ужасающим выражением тревоги на лице. — Я не хочу видеть его! Я ненавижу его, как и всё то, что принадлежит ему!
Повторяя выражения презрения, она напряглась, у неё начался нервный приступ, и медсестре пришлось вызывать скорую помощь.
Я хотел было остаться, чтобы изучить ситуацию, но помощник помешал мне сделать это, объясняя:
— Не теряй зря времени. Ты не исцелишь зло. Наш проход здесь должен быть скорым. Я прошу тебя отмечать убежище только тех, кто забывает свои настоящие обязанности, думая ускользнуть от императивов воспитательной реальности.
Он изменил тон и продолжил:
— Мы не утверждаем, что все случаи хосписа исключительно связаны с этим фактором. Многие личности пересекают этот ужасный тоннель под давлением требований исправительного испытания; но надо признать, что большинство из них начало эту болезненную драму в себе самих. Это братья, возмущённые перед лицом высших намерений, которые ведут их к пересмотру трудных учений, таких как сближение со своими врагами с помощью кровных уз или как преодоление внешне непреодолимых препятствий.
Чтобы совершалось путешествие, просвещающее дух, необходимо перемещать мысль, встряхивать идеи, обновлять концепции и изменять способ существования внутреннего мира, ориентеруя его к высшему благу, как мы это делаем с почвой во время созидательной вспашки, или как любое человеческое учреждение по реструктуризации для общего прогресса. Но душа, отказывающаяся принимать божественную помощь через предложенные ей процессы нескончаемого преобразования для её же собственной пользы, через различные ситуации, из которых состоят дни в физическом ученичестве, остаётся на обочине дороги, создавая разрушительные пейзажи своими неоправданными желаниями.