Поддерживаемая всеми нами, молодая девушка уже через несколько мгновений оказалась, любопытная и взволнованная, перед моим дедом, и тот, увидев её, разразился восклицаниями, в которых сквозила тревога:
— Исмения! Исмения! Сестра моя, прости меня!…
Гладя её руки, мучимый тревогой, он разглядывал её скромное лицо:
— О! это она, с той же грустью, как в тот день, когда я выгнал её!… — настаивал он, охваченным очевидным изумлением. — Но что она сделала, чтобы сегодня быть ещё более красивой и молодой?
И так как посетительница, сконфуженная, хранила молчание, он в удручении сказал:
— Скажи, скажи, что ты простила меня, что ты забыла то зло, которое я причинил тебе!
В этот момент неожиданной встречи вмешалась Сиприана, обратившись к Немении с вопросом:
— Ты не знала, что у твоей прабабушки был брат?…
Девушка не дала закончить, в свою очередь задав вопрос:
— … который выгнал её из дома?
— Да.
— Моя мать вспоминала об этом далёком прошлом, — меланхолично добавила она.
— Ты не узнаёшь его? — любезно спросила благодетельница. — Ты не помнишь его?
В это мгновение вмешался старик, пробуждая её память:
— Немения, Немения! Я Клаудио, твой несчастный брат.
Девушка не знала, как истолковать эти призывы, но директриса, закрыв её лобные доли своими руками и окутывая её мощными магнетическими излучениями, нежно настояла, освежая память в самых важных периспритных центрах:
— Просмотри вновь своё прошлое, друг мой, чтобы мы могли лучше служить Божественному Творению.
Удивлённый, я отметил, как что-то необычное произошло в разуме молодой девушки, потому что её глаза, до сих пор нежные и спокойные, стали тревожно расширяться. Она попыталась отступить перед умоляющим выражением моего деда, но энергия Сиприаны удержала её, уводя её от распространения на неё начальных импульсов страха и возмущения.
— Теперь, да! Я вспоминаю… — простонала она, ошеломлённая.
И тогда наша инструкторша убрала свои руки от её лба и, указывая на увечного, спросила трогательным тоном:
— И тебе не жаль его?
В тяжёлом молчании прошли несколько секунд; но любовь, всегда божественная у женщин с возвышенными чаяниями, победила в растроганном взоре Исмении, которая полностью преобразившись, бросилась в объятия больного, восклицая:
— Значит, это ты, Клаудио? Что с тобой случилось?
Мой предок долго рассказывал о своих трудностях, выкладывая перед ней свои ошибки прошлого, и затем, довольный и просветлённый, он поделился с ней частью того утешения, которое давало ему это новое сближение.
Она долго прижимала его к своей груди, давая ему почувствовать свою огромную нежность, преданность и безграничное понимание.
Когда они, казалось, полностью примирились, Сиприана подошла к ней и сказала:
— Друг мой, нам хотелось бы получить от тебя обещание помочь нашему брату Клаудио в его ближайшем будущем. Если Божественный закон разрешит тебе брак, сможешь ли ты сотрудничать с нами в его пользу, приняв его в свои руки, полные материнского отречения?
Уважительная, доказывающая существование сокровища простого и скромного существования на Земле, посетительница воскликнула:
— Если Небо пошлёт мне счастье способствовать, в чём бы то ни было, благу для Клаудио, то это будет благом и для меня; если однажды я испытаю супружеское счастье, то он будет первым и горячо любимым моим ребёнком. Я знаю заранее, что Никанор обрадуется моему обязательству.
Счастливая, глядя на несчастного узника теней, она пообещала:
— Он разделит нашу бедную и достойную жизнь, он познает радости хлеба, сына пота и Божественной Защиты, и забудет в нашей компании об иллюзиях, которые так долго разлучали нас…
Проявляя очаровательную простоту сердца, она в восторге стала планировать:
— Он будет счастливым каменщиком, как Никанор! Он благословит достойную борьбу, которую мы сейчас благословляем!…
Видя, как она, взволнованная, плачет, Сиприана взяла её на руки, также тронутая в глубине души, с влажными от слёз глазами, успокаивая её:
— Будь счастлива, дорогая дочь моя, ты, которая понимает вместе с нами небесное назначение благородной женщины, всегда предрасположенной к возвышенному материнству.
Прошли ещё несколько минут в благом понимании, и когда Солнце стало освещать горизонт своими алмазными тонами, мы уже снова были в скромной комнатке Исмении, помогая ей вернуться в своё физиологическое тело и забыть об опыте, который она пережила рядом с нами, в сфере Духа.