Выбрать главу

Кто-то запел «Вы жертвою пали в борьбе роковой», остальные подхватили хриплыми, простуженными голосами. Двести винтовок и четыре пулемета трижды разрядились залпами прощального салюта. Сухим раскатистым эхом отозвалась тайга, глухим рокотом ответили ей угрюмые великаны горы.

Таежный скиталец ветер колыхнул знамя. Все изрешеченное пулями, оно гордо реяло над бойцами, которые сдержали свою клятву во имя революции…

Отряд оставил Сасыл-сысы. Здесь, на этой Лисьей Поляне, было положено начало конца «наполеоновским замыслам» колчаковского генерала, полководца без армии.

Избавление Якутии от белобандитов стоило нам очень дорого. В осаде наш отряд потерял больше половины своего состава: девяносто шесть раненых были эвакуированы в Амгу, шестьдесят три убитых товарища приняла братская могила в Сасыл-сысы. И только сто двадцать три уцелевших бойца переходили озеро, втягивались в опушку леса, готовые, если потребуется, пойти в новый бой с врагами Советов и, не задумываясь, отдать за народное дело свои жизни.

11 марта пепеляевская дружина пришла в д. Петропавловское. А на следующий день, очистив у жителей все амбары, забрав хлебные запасы, белогвардейцы направились вверх по реке Мае к устью Аима. Теперь в дружине насчитывалось всего лишь около двухсот пятидесяти человек, из них тридцать раненых.

Для преследования бегущего противника было выделено два отряда. Один, под командой Мизина, должен был выйти на реку Маю и занять станцию Аимская, до которой было около трехсот сорока верст. Пепеляеву же до Аима предстояло пройти около трехсот пятидесяти верст. Обойти или миновать эту станцию он не мог — других дорог не было.

Второй отряд — Курашова — должен был двигаться по следам пепеляевской дружины и также выйти к Аиму, где и соединиться с Мизиным.

Когда отряд «деда» вошел в Петропавловское, население встретило его со слезами радости. Председатель сельсовета сообщил, что в деревне добровольно остались 47 пепеляевцев, пожелавших сдаться в плен на милость Советской власти.

Не задерживаясь в селе, Курашов 14 марта выступил в погоню. Через неделю, пройдя двести тридцать три версты, отряд «деда» догнал пепеляевцев в устье реки Юдомы. К тому времени в отряде Курашова появилось много босых, обувь пришла в негодность. Красноармейцы вынуждены были сами делать подобие обуви из сырых, кож. Кормить лошадей было нечем. Приходилось рубить тальник и давать его животным вместо сена. А белые своих коней кормили зерном, отобранным у крестьян в Петропавловском.

На другой день, следуя по пятам пепеляевцев, отряд обнаружил сильную заставу противника. Наступать здесь было нельзя: мешали ледяные торосы. Курашов решил обойти заставу по скалам и глубокому снегу, на что потребовалось четыре часа.

За это время пепеляевцы снялись и ушли. Красноармейцы даже слышали, как Пепеляев здоровался с выстроившейся колонной:

— Здравствуйте, братцы добровольцы!

— Здравия желаем, брат генерал!

Отряд спустился на реку и продолжал преследование. Противник торопился, бросал обессилевших коней, сжигал имущество и увеличивал переходы. А лошади красноармейцев совсем выбились из сил. Тогда «дед» выбрал тридцать пять лучших из них, сформировал легкий отряд с пятью пулеметами и продолжал преследование. Всех остальных бойцов отправил обратно на Юдому.

Три раза маленький отряд Курашова завязывал перестрелку с арьергардом противника. В последний раз скоротечная схватка произошла в двадцати пяти верстах от Аима. Белые, подобрав семь легкораненых и оставив одного тяжело раненного прапорщика, бежали дальше. С нашей стороны потерь не было. Здесь пепеляевцы бросили также пятьдесят винтовок и два ящика патронов.

26 марта вечером маленький отряд «деда» прибыл в Аимскую. Она оказалась пустой. Мизина там не было — он остался в устье реки Мили, в ста сорока верстах от Аима, мотивируя свое бездействие отсутствием фуража и усталостью бойцов.

Таким образом, единственная для белых «дверь» на Нелькан осталась открытой. Продолжать преследование не имело смысла — лошади совсем стали, людей было мало, да и они окончательно обессилели. 27 марта Курашов выступил обратно на Петропавловское.

А дружина Пепеляева 8 апреля снова очутилась в столь памятном для нее поселке Нелькан. Пепеляев созвал здесь тунгусский «съезд», на котором присутствовало около двадцати кулаков. На этом сборище генерал произнес речь.