Я был новичком, приходилось мириться с многими вещами — так заведено в этом бизнесе. Но зато я нашел семью и поддержку, которых мне так не хватало. Я много
не понимал, особенно, когда надо мной злостно подшучивали. Но я никогда не забуду того, что для меня сделали ребята — Бульдог Боб Браун, Кен Рэйми, Лорд
Альфред Хэйс, Викинг, Ронни Этчинсон,
Безумный Пес Морис Вашон.
Они всегда относились ко мне как к равному. Благодаря ним я смог достичь всего, чего хотел.
Иногда они, конечно, подшучивали, а иногда вроде как и приставали — ну вы понимаете, я был совсем пацан, носил килт и играл на волынке... Как-то я зашел
в пустую раздевалку, положил свои вещи и тут дверь в ду открылась и я увидел, что там Рэйми. Он сидел на каком-то ведре и игрался со своим прибором. Я
оглянулся и понял, что больше этого никто не видит. Там были только я и он. Вообще, чтобы это было шуткой, должен был быть кто-то еще — ну вы в курсе,
для танго нужны трое! Иначе, это несмешно! Но никого, кто бы посмеялся надо мной, не было. Были только я и он. Я в самом деле подумал, что у него ко мне
есть какое-то дело...
А еще через несколько дней, когда я мылся в душе, за мной стал гоняться Хэйс. Вы знаете, у него невероятно длинный пенис, он бегал зо мной по душевой,
тряс им и кричал «Родди, Родди!!»
Еще один случай был в Канзас сити. Я был в раздевалке и меня позвал Боб Гейгел — великолепный борец, рестлер и промоутер. Он сказал, что хочет поговорить
со мной. Я с радостью подошел — мне было очень интересно, что он хочет мне сказать, я думал, он расскажет мне какую-то историю из своей жизни или поделится
каким-то опытом. Я настолько отвлекся на рассказ Гейгела, что абсолютно перестал замечать что-то вокруг. Я стоял около скамейки, мои руки были за спиной
и кто-то что-то положил в мою руку — я даже не заметил этого. Когда Гейгел перестал говорить, я понял, что в моей руке что-то есть. Я развернулся и понял,
что это гигантский прибор Хэйса. Все вокруг просто катались от смеха. Но это было ишь начало!
Я был крайне оскорблен и разозлен. Поймите, я провел несколько лет на улицах. А жизнь на улице постоянно связана с тем, что кто-то пытался меня изнасиловать.
Мне удавалось этого избежать. И я полагал, что если я нахожусь в комнате с людьми, которым я доверяю, то никаких угроз нет. Теперь я не знал, что и подумать.
При этом я ничего не мог сделать — я был самым слабым из них всех. В результате я стал переодеваться до и после шоу в машине. Душ я вообще не принимал —
только если по дороге обратно появлялась возможность это сделать в каком-то другом месте. Парней я стал считать просто кучкой педиков.
Теперь-то я понимаю, что именно тогда я стал полноправным про-рестлером. Прошли несколько месяцев после инцидента с медведем и туалетом, но в отличие от
того случая в этот раз рестлеры не отвернулись от меня. Они поняли, что своими действиями оскорбляли меня, поэтому сделали все возможное, чтобы исправиться.
Гейгел как-то нашел время, чтобы попросить меня не придавать всем «шуточкам» такого внимания. Я ответил, что для меня это серьезная проблема. Гейгел сказал,
что они все это делают только потому, что я им симпатичен. Если бы это было не так, они бы не общались со мной вообще. На что я подумал «неужели я им симпатичен
НАСТОЛЬКО?»
В те времена я многому у них научился. Можно сказать, это была 24-часовая школа жизни, крутившаяся вокруг трех W — Women, Whiskey, Wrestling (женщины,
рестлинг, виски). Иногда рестлеры хотели, чтобы я привел к ним ту или иную женщину. Но не только для себя! У меня тогда была кличка «переросток». И вот
как-то в Далласе Фриц фон Эрик попросил меня приударить за дочкой пожарного инспектора, чтобы в результате в арену можно было пустить больше людей, чем
разрешалось правилами пожарной безопасности. В общем, жизнь была полна приключений. Ну не круто ли?
Один рестлер мне очень сильно запомнился. Это был огромный и накаченный парень, который выступал под именем «Иван Грозный». За пределами арены он всегда
носил отличный костюм и шляпу как у Фрэнка Синатры. Один взгляд на него заставлял трепетать. И вот как-то мне пришлось отправиться с ним в длительную поездку
из Канзас Сити до Вичиты. Сколько мы ехали — он не произнес ни слова. Единственное, что я слышал сквозь шум мотора кадиллака, — это радио, Иван любил слушать
радио-шоу. И вот после трех часов поездки он неожиданно произнес: «Ты голоден?» Я кивнул и мы притормозили у видавшей виды придорожной кафешки. Он запарковался,