— А я-то тебя ищу, — обрадовался Николай. — Пойдем гулять или кататься на лодке, вечер такой чудесный!
Анни молчала.
— Не стоит думать об этом, — уговаривал Николай.
— О чем об этом? — Анни с гневом взглянула на Него. — Оставь меня.
Но Николай, обычно терпеливо переносивший все ее капризы, сейчас не хотел подчиняться.
— Я понимаю, что тебе тяжело, но твой отец сам виноват, что люди смеются над ним. Переехала бы ты жить к нам. Мы же обо всем договорились. Какая разница, переедешь ли теперь или потом, когда я вернусь из армии?
— А почему мне надо переехать к тебе именно сейчас, а не потом? — На лбу у Анни появились морщины, предвещавшие бурю.
— Потому что тебе трудно жить с отцом…
— А тебе еще рано вмешиваться в наши семейные дела! — отрезала Анни и вскинула голову.
Затем она подошла к столу, взяла ключ и стала вертеть его, показывая, что ей некогда разговаривать. Николай вышел из комнаты. Он ждал на лесенке, пока Анни закроет дверь, но Анни прошла мимо, как будто и не заметив его.
Мать процеживала молоко, когда Анни пришла домой. Кот сидел у своей чашки, вытягивая шею и наблюдая зелеными глазами за каждым движением хозяйки.
— Как-то там твой бедный отец? Только бы не простудился! У него такое плохое здоровье!
— Когда отец вернется? — спросила Анни.
— Он ничего не сказал.
За ужином молчали, как и обычно. Акулина подкладывала дочери лучшие куски рыбника, толсто мазала на хлеб масло и поставила любимое кушанье Анни — простоквашу с сахаром. Анни была задумчива и ела неохотно.
— Что с тобой, Анни? — спросила обеспокоенная Акулина. — Не заболела ли ты?
— Да нет, ничего, — тихо ответила Анни. — Я тоже думаю — тяжело ему. Но больше некого было послать. Ведь Михаил Матвеевич болен. — А сама горько размышляла о том, что даже Николай не замечает, как несправедливы люди к ее отцу. Неужели Николай так никогда и не поймет, какую боль он ей причинил только что? Как мог он, близкий друг, предлагать ей переехать к нему? Разве может она бросить отца и мать? И ей уже казалось, что она даже не может больше любить Николая.
…Койвунен молча выслушал приказ о назначении его бригадиром и о срочном восстановлении старой плотины. Он хотел что-то сказать, но как раз засорился мундштук трубки и надо было проделать большую работу, чтобы его очистить. А Мякелев в это время уже ушел. Мийхкалинену, который вернулся на лоток бригадиром, Койвунен коротко сказал:
— Мне тут нечего сдавать. Сам все знаешь.
Тем не менее они вместе осмотрели лоток, подсчитали взглядом стоявшие у горловины лотка бревна, и Койвунен, в знак прощания, помахал рукой, поднял на сутулые плечи свои пожитки и медленно зашагал к Пуорустаёки, даже не спросив у Мякелева, пойдет ли тот с ним, или приедет позднее, и поедет ли вообще.
Мякелев добрался до Пуорустаёки к ночи. Усталый, он отдал коня первому попавшемуся навстречу сплавщику, побрел к костру и тяжело опустился на землю. Костер догорал. Возле костра стояла вымытая посуда, на сучьях сосны висели рюкзаки, сумки, берестяные кошели. Никого не было поблизости. Сплавщики отдыхали где-то в тени деревьев. Вскоре подошел сплавщик, принявший коня, и сказал, что бригадиры — старый и новый — идут в хвосте сплава. Это недалеко отсюда. Если Мякелев хочет пойти туда, он покажет дорогу.
— Нет, я подожду здесь, — ответил Мякелев. Не дело заместителя начальника сплава бегать в поисках бригадиров. Пусть они придут к нему. Но вслух он только добавил: — Устал я. Все-таки тридцать километров!
— Ну, на таком коне это пустяки, — сказал сплавщик.
— Конь — ничего, — согласился Мякелев. Не станет же он всем рассказывать, что всю дорогу вел коня на поводу. — Как у вас тут? — спросил он неопределенно.
— Да так себе. Воды мало.
— Спасибо, что вообще есть вода. Была бы плотина!..
— Да, тогда было бы хорошо! — согласился сплавщик.
— Вот-вот! — Мякелев чуть оживился. — Ты правильно говоришь, при плотине сплав можно было завершить успешно. Я твое мнение учту. Как твоя фамилия? Ты, кажется, из колхоза?
Сплавщик кивнул утвердительно и сказал свою фамилию. Мякелев тут же ее записал.
— С питанием у нас непорядок, — продолжал сплавщик. — На верховье был котлопункт, а здесь нет. Едим, что есть в сумке, всухомятку. Это же не дело!
— Да, но так было испокон веков, — ответил Мякелев. Заниматься котлопунктом не его дело! Воронов, чего доброго, скажет ему же: делай, организуй, раз начал! Он переменил разговор: — Позови Койвунена, скажи — я жду.
Сплавщик ушел, и Мякелев, расстелив парусиновый плащ, прилег. Как приятно было после ходьбы растянуться всем телом на хрустящем ягеле. Лишь бы не простудиться. Надо бы подкинуть сучьев в костер… Но пока он думал об этом, сон взял свое.