Не успел Мякелев добраться до Туулилахти, как Койвунен связался по телефону с Вороновым.
— Тут, видите ли, какое дело, — гудел его голос в трубке.
Но Воронову пришлось долго ждать продолжения. Он даже подумал, что, видно, у Койвунена опять его злополучная трубка засорилась, и теперь жди, пока он ее прочистит да закурит.
— Мякелев сказал вам, что вы назначены бригадиром? — спросил Воронов, чтобы ускорить разговор.
— Подождите, подождите. — Койвунен не позволяет торопить себя. — Тут, видите ли, что получается…
И он принялся медленно объяснять, какое положение на Пуорустаёки. Воронов и без карты знал каждый изгиб этой реки, и ему легко было следить за рассказом Койвунена об уровне воды, о продвижении хвоста сплава, о сооружениях, которые обеспечат его дальнейший проход. «Этот знает дело!» — подумал Воронов, довольный тем, что на место упрямого Потапова назначил Койвунена. И вдруг тот выпалил:
— Так что никаким бригадиром я тут не буду!
Воронов погрозил кулаком в телефонный аппарат.
— Что за черт! Что вы говорите, я не понимаю!
— То, что изменять тут ничего не надо. Вот это я и хотел сказать.
Трубка умолкла. Койвунен на другом конце провода, далеко от Туулилахти, ждал, что́ теперь скажет начальник. А начальник ничего не мог сказать.
Воронов даже любил, чтобы при обсуждении какого-нибудь вопроса с ним спорили. Он умел быстро переубедить людей. Но не было случая ни в армии, ни здесь, на сплаве, чтобы возражали после того, как он отдал приказ. Теперь он услышал спокойный голос старого сплавщика, отказавшегося подчиняться его приказу. Будь на месте Койвунена кто-нибудь другой, он не стал бы сдерживаться и двумя-тремя гневными словами осадил непослушного. Но медлительный, всегда спокойный Койвунен вызывал у него уважение, которого он не мог не чувствовать даже сейчас, хотя глаза его налились кровью и руки невольно задрожали.
— Это что же, вы у Потапова научились не подчиняться приказам? — тихо, сдерживая себя, спросил он, чтобы не сказать что-нибудь более резкое. И услышал спокойный ответ Койвунена:
— Вы говорите то же, что Мякелев. Он так сказал. А я же вам объяснил, как тут обстоит дело.
«То же, что Мякелев!..» Воронов отнял телефонную трубку от уха. Никогда раньше сплавщики этого ему не говорили. Он знал, что о нем говорили иначе: «Михаил Матвеевич — это не Мякелев!»
— Где Мякелев? — спросил он подавленным голосом.
— К вам уехал, еще вчера.
— Ладно, я позвоню вам снова.
Воронов повесил трубку, открыл дверь своего кабинета и попросил делопроизводителя:
— Узнайте, не приехал ли Мякелев.
— Говорят, только что приехал. Отдыхает.
— Просите его сюда.
Мякелев сидел перед Вороновым усталый и недовольный. Он привез сведения за пятидневку, но эти сведения поступили в контору и без него. Он сделал записи о распределении рабочей силы во всех бригадах, но, оказалось, Воронов это уже знал. Составил новые списки рабочих по разрядам, но такие списки были в конторе…
Обо всем этом Воронов расспрашивал тихим, но нетерпеливым голосом, быстро переходя от одного вопроса к другому. Мякелев чувствовал, что начальник почему-то избегает главных вопросов — о состоянии сплава, о положении с плотиной, о бригадире… Поэтому Мякелев старался как можно дольше говорить о том, что он видел на реке.
— Как только я приехал на место, я потребовал у Потапова и Койвунена, чтобы они не рассказывали, а показали, как у них обстоит дело. Пошли мы, значит, пешком по берегу. А воды там!.. У меня к тому же сапоги протекают…
— Нет там никакой воды, все высохло, — прервал его Воронов и, не дослушав, что Мякелев видел на реке, спросил: — Ну, кто там сейчас верховодит?
Мякелев тяжело вздохнул.
— Распустились люди, Михаил Матвеевич, пока ты лежал больной. Приказ им нипочем. Ты представь — Койвунен отказался. Конечно, лучше сидеть в сторонке, меньше ответственности.
— Знаю, что Койвунен отказался. Дальше?
— Ах, ты уже знаешь? — Мякелев облегченно перевел дыхание. — Я назначил бригадиром Пекшуева…
— Пекшуева?!
— Ты ведь знаешь его. — Мякелев начал характеризовать нового бригадира: — Давно работает на сплаве, проявил себя с положительной стороны. Если не ошибаюсь, мы не раз премировали его…
— А он что?
— Пробовал шутками отделаться, но это от скромности, а скромность украшает человека, не мне тебе говорить. Но за дело он, я думаю, возьмется по-настоящему.