Искоса взглянув на очки Мякелева, Воронов опросил:
— Ты, значит, сам осмотрел весь участок?
Мякелев усердно кивал головой, но на словах был более скромным:
— Не то чтобы весь участок, но в основном… Узловые пункты, те, от которых зависит успех.
— Как ты считаешь: справятся они на Пуорустаёки?
— М-да, тут трудно сказать. Если взять, к примеру, участки, где сильнее течение и русло глубже, то, конечно… Но где мели, тут может быть всякое. Хотя, с другой стороны, у них коссы и прочее в таких местах. Могут справиться…
Воронов не стал больше расспрашивать Мякелева и велел ему идти отдыхать. Когда дверь за ним закрылась, он взялся за телефонную трубку, чтобы позвонить в Пуорустаёки, но передумал и повесил ее обратно. «Пекшуев так Пекшуев, — подумал он устало. — Сплавщик он хороший, пусть научится руководить». Главное, что хотел Воронов, сделано — он проучил упрямого Потапова и показал всем, что с ним и с его приказами надо считаться. А с Койвуненом он еще поговорит!
И тут же приказал делопроизводителю отправить телефонограмму в Пуорустаёки, чтобы Койвунен явился в контору.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Очередное партийное собрание состоялось через неделю и уже с новой повесткой дня.
В ожидании начала курильщики так завесили комнату густыми синими облаками, что Кирьянен открыл окно. Из клуба слышалось пение.
Слово для доклада о ходе сплава дали Воронову.
Обычно, когда Воронов выступал на собраниях, он умел захватить слушателей, находил убедительные примеры, заставляя своим пристальным взглядом, обращенным то на одного, то на другого слушателя, следить за ходом своей мысли. О достижениях он говорил так, что было приятно сознавать свое участие в них, а если переходил к недостаткам, то те, кто были виноваты, сидели с опущенными в пол глазами.
Сегодня он начал доклад сухо и каким-то подавленным голосом. Он говорил, словно читал по неразборчивому тексту:
— Подготовку к сплаву мы провели более организованно, чем в предыдущие годы. Задолго до начала сплава на многие участки впервые в истории этого рейда были направлены лебедки для скатки бревен…
Он перечислил новые гидросооружения.
— Были и ошибки. На реке Пуорустаёки сорвало плотину по моему недосмотру. Но когда я захотел исправить положение, выделил рабочую силу для восстановления плотины, то нашлись товарищи, — Воронов почему-то укоризненно взглянул на Кирьянена, — которые захотели обязательно сделать по-своему. Я имею в виду бывшего бригадира Потапова. Он не восстановил плотину, игнорировал все мои приказы… Пришлось применить административные меры — снять его с должности бригадира. Сплав на реке Пуорустаёки под угрозой.
Кюллиев, вздохнув, посмотрел на докладчика. Кирьянен сосредоточенно рисовал какие-то квадратики.
Воронов стал говорить о других участках.
Вяло и скучно тикали стенные часы. Из открытых окон доносились крики и смех игравших на улице детей. Воронов покосился на окно, взглядом прося кого-нибудь закрыть его, но никто не поднялся. Пусть будет больше свежего воздуха. Кюллиев держал перед собой лист бумаги для записей и ничего не записывал.
— На запани предполагались большие работы по дальнейшей механизации трудоемких работ, — продолжал Воронов, — но по независящим от нас обстоятельствам многие из них приостановлены. Все вы знаете, что наш главный механик болен. Как только он вернется, мы возобновим эти работы…
Кирьянен, откинувшись назад, часто взглядывал на докладчика, словно тот говорил новые, ему еще неизвестные, удивительные вещи.
Воронов перешел к перечислению имен лучших стахановцев, опыт которых надо сделать достоянием всех остальных сплавщиков.
Ему не задали ни одного вопроса. Кто-то предложил сделать перерыв, но от этого отказались: окна открыты, можно курить и в комнате.
— Кто хочет взять слово первым? — несколько раз спросил Кирьянен. Желающих что-то не было. — Ну, кто хочет взять слово вторым, в таком случае? — пошутил он.
Поднялся Кюллиев. Обычно он приходил на собрание с кипой бумаг в руках, долго перелистывал их, но говорил, не глядя на бумаги. Вот и сейчас он вздохнул, сунул свои записи в карман и начал с шутки:
— Хорошо секретарю такого собрания! Стоит прочесть протокол одного из предыдущих, кое-что изменить, поставить новую дату — и глядишь, протокол готов. Почему же так получается, товарищ секретарь партийной организации и товарищ докладчик?
Кюллиев выжидающе посмотрел на Кирьянена и Воронова и помолчал, словно действительно ждал, что кто-нибудь объяснит ему, как это получается. Потом ответил сам: