Большая волна помчалась к берегу, крутя вырванные со дна водоросли. Приближаясь, она шумела сильнее других и, разбившись о песок, выбросила брызги прямо к ногам. Воронов пошел по направлению к поселку.
Его упрекали и в том, что он сам пошел разбирать затор. Тут он, конечно, допустил ошибку, но есть же ошибки, которые не все способны совершать. Пошел бы Кюллиев на затор? Ну, Кюллиев, быть может, и пошел бы, но мало ли людей, которые безупречны лишь потому, что неспособны к действию? Почему-то вспомнилось, как Ольга однажды, после боя под Цинтеном в Восточной Пруссии, упрекала его за то, что он зря подставил себя под огонь. Но в этих упреках было столько теплой ласки, что с того дня Воронов стал еще больше любить ее.
Зорька остановилась и, навострив уши, смотрела на холмик. Из-за холма появился мальчик в слишком большом для него плаще.
— Михаил Матвеевич, — крикнул мальчик, — вас ищут в поселке.
— Сейчас приду, — машинально ответил Воронов и вдруг подумал: «А что же, собственно, произошло? Почему он избегает людей, бродит по берегу, словно лунатик, когда другие заняты работой?» Спросил мальчика: — А ты, Минко, собираешься рыбу удить?
— Да, в устье реки. Там вот такие большущие окуни…
Но Воронову было не до окуней. Он заторопился в поселок.
В конторе ждал Койвунен. Мякелев успел шепнуть Воронову, кивнув на Койвунена:
— Хорошие вести принес. Я же сказал тебе, что они справятся. Опять я оказался прав!
Воронов сухо поздоровался с Койвуненом и повел за собой в кабинет. Койвунен сел и задумчиво пососал трубку, в которой не было огня. Воронов протянул ему спички, открыл окно. Крепкий синий дымок узкой полоской заструился через открытое окно на улицу.
— Почему не сразу приехали, когда я вызвал вас? — сухо спросил Воронов.
— Никак не мог, Михаил Матвеевич, — сказал Койвунен и, помолчав, будто что-то обдумывая, продолжал: — Трудно там было, но теперь, кажись, все. Хвост сплава миновал Пожарище.
— Уже Пожарище?! — Воронов обрадовался. — Значит, все в порядке!
— Да, в порядке.
Воронов и раньше не очень ясно представлял, как он будет объясняться с Койвуненом. Надо бы наказать его за непослушание. Но, с другой стороны, Койвунен мог сослаться на то, что не справился бы с бригадирством. Да и положение дел ему было виднее там, на месте. А теперь, после партийного собрания да еще после такой новости, он уже совершенно не знал, как говорить с этим старым сплавщиком.
— Значит, вернулись? Ну что ж, идите отдыхайте с дороги.
— Да что мне отдыхать? Не устал я, на машине приехал. Где я буду работать?
— На сортировке.
— Что ж, дело знакомое. Так можно идти?
Воронов кивнул головой, потом вдруг спросил:
— Как там Пекшуев? Справляется?
Койвунен взглянул на дверь, за которой работал Мякелев, и довольно громко сказал:
— А он тоже отказался от бригадирства. Посмеялись мы над приказом Мякелева, да и ладно, а работами по-прежнему руководит Потапов.
— Ладно, идите отдыхать.
Когда Койвунен вышел, Воронов взялся за телефон, чтобы соединиться с Пуорустаёки. «Как хорошо, что они передвигают телефон с хвостом сплава!» — подумал он.
Пока на Пуорустаёки искали Потапова, Воронов успел обдумать, как он будет с ним разговаривать. Если не легко было победить себя и признать свою ошибку, то еще труднее будет убедить Потапова принять отнятую было должность, хотя он и руководит бригадой. «Конечно, он теперь будет язвить и издеваться, прежде чем согласится», — думал Воронов.
Наконец позвонили из Пуорустаёки. У телефона был Пекшуев. Не ожидая, что скажет ему начальник, Пекшуев сообщил, что работами попрежнему руководит Потапов, и не плохо — хвост сплава уже ниже Пожарища. Приказа Мякелева о назначении его бригадиром он всерьез и не принял.
Трубку взял Потапов. К большому удивлению Воронова, Потапов не язвил и не упорствовал, а сказал спокойно:
— Что ж, я так и знал, что мне тут придется завершать, раз начал. Ничего, справимся, самое трудное позади.
Еще раз кратко обрисовав положение на реке, Потапов попросил, чтобы немедленно организовали котлопункт. Только теперь он повысил голос:
— Это же возмутительно, когда на трассу приезжает заместитель начальника и даже слушать не хочет жалоб рабочих. Ему говорят о котлопункте, а он хоть бы что! Мол, испокон веков так было. Его самого бы посадить на недельку на сухой паек! А сколько у него жалоб, на которые он даже не отвечает!