— Зачем тебе это надо?.. Можно начать работать на запани у дисковой пилы…
Мякелев вскочил:
— Я тебе покажу запань! Если скажешь еще хоть слово, вот тебе дверь…
Мать испуганно запричитала. Анни не тронулась с места. Она жестко отчеканила:
— Я у себя дома, и никуда ты меня не выгонишь! Но я сама уйду, если ты не станешь человеком.
Анни ринулась к дверям, выскочила на улицу, оставив дверь открытой. Остановилась, как будто выскочила из горящего дома, и не знала, куда теперь податься; повернулась к калитке, ведущей в огород, и села на траву, за поленницей. Только тут заплакала, не в силах удержать судорожную дрожь в плечах.
— Анни, доченька, где ты? — мать вышла на крыльцо, но не увидела ее.
Анни отчаянным усилием сдержала рыдания, и когда мать вернулась в комнату, встала, поправила волосы и вышла из огорода на улицу.
Куда теперь идти? Раздумывая, она и не заметила, как все ускоряет шаги, и остановилась, только увидев Николая, который колол дрова возле своего дома.
Николай воткнул топор в колоду и шагнул навстречу девушке, чувствуя, что с ней случилось какое-то большое несчастье.
— Я поссорилась с отцом, — с усилием сказала она.
— С отцом? — в голосе его звучало удивление, даже радость. — Да что же ты плачешь? Говорил я, что с ним жить нельзя! — воскликнул он.
Девушка вдруг насторожилась. Подозрительно, как на чужого, посмотрела она на Николая, а тот, воодушевившись, продолжал:
— Брось ты мучить себя! Зачем ты…
Ничего не понимая, он с раскрытыми глазами смотрел на спину Анни, которая быстрыми шагами удалялась.
Девушка шла по направлению к своему дому, сутулясь, сосредоточенно смотря на землю и еле сдерживая рыдания.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Степаненко отправился покупать костюм. В магазин только что привезли новую партию товаров, и там собралось много знакомых сплавщиков. Они стали все скопом выбирать ему костюм, и выбрали темносиний бостоновый.
— Нехай этот, — согласился Степаненко. Он взял еще женский платок и уплатил деньги..
— Микола Петрович, да ты не в женихах ли ходишь? — засмеялись в толпе.
Немного поколебавшись, Степаненко прошел в продуктовый отдел. Там он купил масла и колбасы на ужин, потом шоколадных конфет. Казалось, что теперь можно было идти, но он все задерживался, нерешительно поглядывая на магазинные полки. Койвунен, тоже помогавший выбирать костюм, угадал мысли Степаненко.
— Хватит тебе этого зелья!
— Да надо бы костюм вспрыснуть…
Он все-таки купил водки и отправился домой. Там он переоделся, и только теперь новый костюм понравился ему по-настоящему. Микола Петрович самому себе показался и стройнее и моложе. Пронеслось какое-то воспоминание, как отголосок давно прожитых лет. Такого цвета костюм справил он когда-то к своей свадьбе…
Было слышно, как за стенкой возится с чайником Матрена Павловна. Потом послышался ее голос:
— Микола Петрович, идите пить чай!
Степаненко раздумывал, пойти или нет. Ему жаль было Матрену Павловну, но он собирался в другое место. Но Матрена Павловна пришла сама, села, оглянулась кругом.
— Ох, какие мы с вами сироты!
— А чем плохо таким сиротам? — усмехнулся Степаненко.
— У вас даже чай некому заварить.
— В этом вы, пожалуй, правы.
— О, на вас новый костюм! — Матрена Павловна только теперь заметила обновку. — Хорош, хорош! Сколько стоит? — Но ответ она выслушала равнодушно и через минуту заговорила уже о своем. — Бывают моменты, когда особенно тяжело на душе, — пожаловалась она. — Я имею в виду не только себя. У вас в жизни тоже были очень тяжелые испытания. Я думаю, не всегда вы жили в лесу. Я ведь заметила, что вы много читали. А нам, культурным людям, значительно труднее переносить горе.
Степаненко взглянул на стенные часы.
— Вы спешите куда-нибудь? — огорченно спросила Матрена Павловна.
— Да.
— Ах, Микола Петрович! К чему спешить? Все равно никто спасибо не скажет.
— Было бы за что благодарить, а там уж найдется кому.
Матрена Павловна неохотно вышла. Степаненко взял платок, кулек с конфетами, водку. На улице он еще постоял в нерешительности, но потом смело направился к дому Никулиных.
Оути Ивановна была одна. Она усадила Степаненко за стол, оглядела его костюм, но ничего не сказала.
Степаненко протянул ей платок.
— Вот это… ты так часто помогала мне в хозяйстве… И вообще…