– Джек Йоук, капитан[7]. Послушайте, я должен извиниться перед вами и вашей женой. Я не хотел так расстроить Конроя.
– М-да, – Джейк открыл холодильник и достал бутылку пива. Он свернул крышку и сделал глоток.
– Чем вы занимаетесь?
– Репортер в "Вашингтон пост".
Графтон кивнул и сделал еще глоток.
– Ваша жена прекрасно преподает. Я в восторге от ее уроков.
– Она любит преподавание.
– Это видно, когда она в аудитории.
– Слышали что-нибудь сегодня об этом наркодельце из Колумбии, Альдане? Где он закончит свои дни?
– Здесь, в Вашингтоне. Министерство юстиции объявило об этом три или четыре часа назад.
Джейк Графтон вздохнул.
– Думаете, будут проблемы?
– Не удивлюсь, – ответил хозяин. – Пожалуй, каждое поколение имеет своего Калигулу, деспота до мозга костей. У нас это преступники-психопаты, их много больше, чем единицы. Я слышал, что империя Альданы оценивается в четыре миллиарда. Внушительно, да?
– Вы считаете, американское правительство намерено затягивать решение тех проблем, которые уже стоят перед Колумбией?
Джейк Графтон хмыкнул.
– К сожалению, мой магический кристалл ничего не говорит мне по этому поводу. Почему вы занялись испанским, Джек?
– Думал, поможет в работе. – Это было относительной правдой. Джек Йоук взялся за изучение испанского в надежде пробиться в зарубежный отдел, где репортеры со знанием языков пользовались преимуществом. Но до сих пор ему не удалось получить никакой поддержки, чтобы сделать карьеру, поэтому он и пришел на вечеринку по случаю окончания семестра, чтобы встретиться с Джейком Графтоном.
– Может, удастся взять интервью у Альданы в камере.
Графтон пожал плечами.
– Как я понимаю, вы служите в ВМС?
– Да.
– В аппарате Комитета начальников штабов?
– У-гу, – серые глаза за стеклами очков в стальной оправе внимательно посмотрели на Йоука.
Йоук решил спросить наугад.
– Как по-вашему, что случится, когда они привезут Альдану сюда на суд?
Лицо Джейка Графтона ничего не выражало.
– Развлекайтесь, Джек, – бросил он через плечо уже в дверях. Ничего, подумал Йоук, Бог создал мир за шесть дней.
Он услышал стук в дверь и выглянул из кухни, чтобы посмотреть, кто пришел. Дочь хозяев Эми прошла мимо и открыла дверь.
– Привет, красавица. – Вошедшему было лет тридцать, роста примерно пять футов десять дюймов, короткие каштановые волосы и ровные белые зубы. Он вручил Эми коробку, завернутую в рождественскую бумагу. – Тебе от верных поклонников. Радости, счастья и всего прочего.
Девочка взяла сверток и с энтузиазмом его встряхнула.
– На твоем месте я бы так опрометчиво не поступал, – серьезно произнес гость. – Эта штука может ломаться. Жизнь Вселенной, как известно, идет на убыль, Время и Пространство сжимаются, в конечном итоге все деформируется, разрушится и поглотится субстанцией – и камни, и кошки, и дети – все. – Он шумно втянул ртом воздух. – Возможно, и луна сгинет тоже. И пара планет.
Широко улыбаясь, Эми с силой встряхнула сверток еще раз, а затем бросилась на шею пришедшему.
– О, Тоуд, спасибо!
– Это от меня и от Риты. – Он взъерошил ей волосы и легонько ухватил за ухо. – Ну-ка, говори и ей спасибо.
– Скажу-скажу.
Когда Эми убежала, Джек представился.
– Меня зовут Тоуд[8] Таркингтон, – сообщил гость.
Еще один моряк, с раздражением подумал Джек Йоук, со своими причудами и прозвищами. Интересно, как они называли Графтона.
– Тоуд, да? Готов спорить, ваша матушка испуганно вздрагивает, каждый раз слыша такое!
– Она привыкла. На такие мелочи она не обращает внимания. – Таркингтон беспомощно взмахнул рукой и улыбнулся.
Внезапно Джеку пришло в голову, что ему не нравится этот гладкий и речистый мистер Таркингтон.
– Большинство гражданских не понимают тонкостей военно-морской дружбы, так ведь? Но я нахожу это странным.
Улыбка исчезла с лица Таркингтона. Две-три секунды он смотрел на Йоука, подняв брови.
– Вы выглядите так, будто у вас случился запор.
Прежде чем Йоук успел ответить, Таркингтон уже повернулся к нему спиной.
Спустя полчаса Джек нашел Тиш на балконе среди гостей. Вид отсюда открывался прекрасный, огни города мерцали в холодном воздухе. Вашингтон наслаждался не по сезону долгой осенью. Несмотря на то что несколько раз все же случались холодные утренники, температура, как правило, не опускалась ниже десяти градусов тепла, как в этот вечер. На балконе царило оживление, хотя присутствовавшие то и дело потирали руки от холода, приходилось греться, прижимаясь друг к другу. Слева виднелся Потомак, а прямо впереди, на фоне Рестона, возвышался памятник Вашингтону.
– Внимание, все, это Джек Йоук, – представила Джека остальным присутствовавшим Тиш.
Они вежливо кивнули, а затем один из однокашников Йоука по испанской группе продолжил свой монолог, прерванный его внезапным появлением. Он был средних лет и называл себя Брат Харольд.
– В конце концов я подумал, к чему запоминать все эти посты, псалмы, одеяния и молитвы? Я могу сократить медитации, оставив самое существенное, сделать из них нечто вроде подсознательного программирования, а затем гармония и трансцендентность позволят привлечь широкую аудиторию.
– Ты готова уйти? – шепнул Йоук своей спутнице.
– Минутку, – ответила она, увлеченная рассказом Брата Харольда.
Йоук постарался изобразить заинтересованность. Эту сказку он уже слышал трижды за последнее время. В отличие от Джейка Графтона или Уилсона Конроя, Брат Харольд был уверен, что облагодетельствует Йоука, позволив ему написать о себе статью в газету.
– ...Так я ввел музыку. Конечно, не какую попало, а тщательно подобранную в стиле "соул". – Он немного поговорил о песнопениях древних монахов, об эффекте эхо, о подсознании, и затем сделал заключение. – Цель была – добиться экстаза посредством реверберации. И это сработало! Я доволен. Мои последователи получили покой и успокоение. Метод поразительно подходит для трансформации.
Йоук решил, что ему хватит. Он проскользнул через раздвижную стеклянную дверь и решил подождать внутри. Тоуд Таркингтон стоял у стены в одиночестве, сжимая в руке бутылку пива. Он даже не потрудился взглянуть на Йоука. Репортер ответил тем же.
Через секунду Тиш была рядом.
– Что такое "покой"? – спросила она, закрывая за собой дверь.
– Черт его знает. Могу поспорить, Брат Харольд тоже не знает. Давай попрощаемся с хозяйкой и отчалим.
– Она такая искренняя.
– Сумасшедшие все такие, – проворчал Йоук, с отвращением вспоминая сцену с Конроем.
Колли Графтон у двери прощалась с уходившей парой, ее дочь стояла рядом, переминаясь с ноги на ногу. Колли была чуть выше среднего роста, держалась она прямо, с королевской осанкой. В этот вечер она убрала волосы назад и скрепила заколкой. Йоук обратил внимание на ее усталые глаза, когда прощался и благодарил за вечер и за уроки испанского.
– Надеюсь, с профессором Конроем все в порядке, я не хотел его расстроить.
– Жаль его, сейчас он переживает трудные времена.
Йоук кивнул, Тиш пожала ей руку, и они направились к лифту.
– Она мне понравилась, – сказала Тиш, лишь только двери лифта закрылись за ними. – Мы мило побеседовали.
– У нее странные друзья, – заметил Йоук, имея в виду Конроя.
– С тех пор как коммунизм в Восточной Европе приказал долго жить, а Советский Союз развалился, над профессором все смеются, – попыталась объяснить Тиш. – Он никогда не думал, что его так возненавидят, будут оскорблять...
– Не думал? Да этот ядовитый прыщ засохнет без внимания!
– ...Но насмешки ранят его.
– Поэтому миссис Графтон и жалеет его, да?
– Нет, – терпеливо продолжала Тиш. – Жалость убьет его. Она друг Конроя, потому что у него нет других друзей.
– А-а.
– Ты видел Тоуда Таркингтона? – уже на стоянке спросила она его.
– Угу.
– У нас был замечательный разговор. Его жены нет в городе, поэтому он приехал один. Он славный.
– Моряк, так?
– Ей-богу, не знаю. Я не спрашивала.
– Военные – вот что портит этот город. Куда ни плюнь – везде военные.
8
Toad (англ.) – жаба. – В ВМС США товарищи часто дают друг другу прозвища, которые становятся вторым именем. – Прим. ред.