Товарищи до крайности возмущены Пактом между Гитлером и Сталиным. Это понятно. Они хотят отомстить Сталину. Замечательно. Но сегодня мы слишком слабы и не можем немедленно его свергнуть. Вместо этого, некоторые товарищи пытаются выдумать чисто словесную месть: они отнимают у СССР его название «рабочее государство», вроде как Сталин отнимает у снятого функционера его Орден Ленина. По моему, дорогой товарищ, это ребячество. Марксистская социология не имеет ничего общего с истерией.
С наилучшими товарищескими пожеланиями,
CRUX
Еще и еще раз о природе СССР.
Статья была опубликована в «Бюллетене Оппозиции» № 81 за январь 1940 г. /И-R/
18 октября 1939 г.
Некоторые товарищи, или бывшие товарищи, как Бруно Р., забывая прошлые дискуссии и решения Четвертого Интернационала, пытаются объяснить мою личную оценку советского государства психоаналистически. «Так как Троцкий участвовал в русской революции, то ему трудно расстаться с идеей рабочего государства, т.е. как бы отказаться от дела всей своей жизни», и пр. Я думаю, что старик Фрейд, который был очень проницателен, надрал бы такого рода психоаналитикам уши. Я разумеется, на такую операцию никогда не решусь. Но смею все же заверить моих критиков, что субъективизм и сентиментализм не на моей, а на их стороне.
Поведение Москвы, перешедшее все границы подлости и цинизма, вызывает бешеное возмущение у каждого революционного пролетария. Возмущение порождает потребность отпора. Когда для непосредственных действий не хватает сил, нетерпеливые революционеры склонны прибегать к искусственным мерам. Так рождается, например, тактика индивидуального террора. Чаще всего люди прибегают к крепким выражениям, к ругательствам и проклятиям. В нашем случае некоторые товарищи явно склонны искать удовлетворения в терминологическом «терроре». Однако даже с этой точки зрения, переименование бюрократии в класс никуда не годится. Если бонапартистская сволочь — класс, значит она не случайный выкидыш, а жизнеспособное дитя истории. Если её мародерство и паразитизм — «эксплоатация», в научном смысле слова, значит бюрократия имеет перед собою историческое будущее, как необходимый правящий класс в системе хозяйства. Вот к чему приводит нетерпеливое возмущение, освободившееся от марксистской дисциплины!
Когда нервный механик осматривает автомобиль, в котором, скажем, гангстеры спасались от преследования полиции по дурной дороге, и находит исковерканный кузов, искривленные колеса и частично испорченный мотор, то он может с полным правом сказать: «это не автомобиль, а черт знает что такое»! Подобное определение не будет иметь научно-технического характера, но оно выразит законное возмущение механика перед работой гангстеров. Представим себе, однако, что тот же механик вынужден ремонтировать предмет, который он назвал «черт знает, что такое». В этом случае он будет исходить из признания, что перед ним — исковерканный автомобиль. Он определит здоровые и больные части, чтобы решить, как приступить к работе. Подобным же образом сознательный рабочий относится к СССР. Он имеет полное право сказать, что гангстеры бюрократии превратили рабочее государство в «черт знает, что такое». Но когда он от этого взрыва возмущения переходит к разрешению политической проблемы, он вынужден признать, что перед ним — исковерканное рабочее государство, в котором экономический мотор поврежден, но продолжает еще действовать и может быть полностью восстановлен при замене некоторых частей. Разумеется, это только сравнение. Но над ним стоит все же задуматься.
Раздаются такие голоса: «если продолжать признавать СССР рабочим государством, то придется установить новую категорию: «контр-революционное рабочее государство». Этот довод стремится поразить наше воображение, противопоставив хорошую программную норму печальной, даже отвратительной реальности. Но разве мы с 1923 года не наблюдали день за днем, как советское государство на международной арене играло все более и более контр-революционную роль? Неужели же мы забыли опыт китайской революции, всеобщей стачки в Aнглии в 1926 году, и, наконец, совсем свежий опыт испанской революции? Мы имеем два насквозь контр-революционных рабочих Интернационала. Критики, видимо, забыли об этой «категории». Профессиональные союзы Франции, Великобритании, Соединенных Штатов и других стран насквозь поддерживают контр-революционную политику своей буржуазии. Это не мешает нам называть союзы союзами, поддерживать каждый их прогрессивный шаг и защищать их от буржуазии. Почему нельзя применять тот же метод по отношению к контр-революционному рабочему государству? В конце концов, рабочее государство есть профессиональный союз, овладевший властью. Различный подход в этих двух случаях объясняется попросту тем, что профессиональные союзы имеют долгую историю, и мы привыкли считаться с ними, как с реальностями, а не только как с «категориями» нашей программы. Тогда как первое рабочее государство мы никак не хотим научиться рассматривать, как реальный исторический факт, не подчиняющийся нашей программе.
Можно ли нынешнюю кремлевскую экспансию назвать империализмом? Прежде всего надо условиться, какое социальное содержание мы вкладываем в этот термин. История знала империализм римского государства, основанного на рабском труде; империализм феодального землевладения; империализм торгового и промышленного капитала; империализм царской монархии и пр. Движущей силой московской бюрократии является, несомненно, стремление увеличить свою власть, свой престиж, свои доходы. Это есть тот элемент «империализма», в самом широком смысле слова, который был свойствен в прошлом всем монархиям, олигархиям, правящим кастам, сословиям, классам. Однако в современной литературе, по крайней мере марксистской, под империализмом понимают экспансивную политику финансового капитала, которая имеет весьма определенное экономическое содержание. Применять ко внешней политике Кремля термин «империализм», без пояснения, что именно этим хотят сказать, значит попросту отождествлять политику бонапартистской бюрократии с политикой монополистского капитализма на том основании, что та и другая применяют военную силу в целях экспансии. Такое отождествление, способное лишь сеять путаницу, прилично скорее мелко-буржуазным демократам, чем марксистам.