Наши критики не раз ссылались на то, что нынешняя советская бюрократия очень мало похожа на рабочую или на буржуазную бюрократию в капиталистическом обществе; что она, еще в большей мере, чем фашистская бюрократия, представляет собою новое, крайне могущественное социальное образование. Это совершенно верно, и мы никогда не закрывали на это глаз. Но если признать советскую бюрократию «классом», то придется сейчас же сказать, что этот класс совершенно не похож на все те имущие классы, которые мы знали в прошлом: выгода, следовательно, не велика. Мы называем нередко советскую бюрократию кастой, подчеркивая этим замкнутость, произвол и высокомерие правящего слоя, который считает, что он один ведет свое происхождение из божественных уст Брахмы, тогда как народные массы происходят из гораздо более низменных частей его тела. Но и это определение не имеет, конечно, строго научного характера. Его относительное преимущество состоит в том, что переносный характер названия ясен всем, так что никому не придет в голову отождествлять московскую олигархию с индийской кастой брахманов. Старая социологическая терминология не подготовила и не могла подготовить названия для нового социального явления, находящегося в процессе развития (перерождения) и не принявшего устойчивых форм. Все мы, однако, продолжаем называть советскую бюрократию бюрократией, не забывая при этом её исторических особенностей. Пока этого, на наш взгляд, достаточно.
Научно и политически, — а не чисто терминологически — вопрос стоит так: представляет ли бюрократия временный нарост на социальном организме или же этот нарост превратился уже в исторически-необходимый орган? Социальное уродство может быть результатом «случайного» (т.е. временного и исключительного) сочетания исторических обстоятельств. Социальный орган (а таким является каждый класс, в том числе и эксплуататорский) может сложиться лишь в результате глубоких внутренних потребностей самого производства. Если мы не ответим себе на этот вопрос, то весь спор превратится в бесплодную игру словами.
Историческое оправдание всякого господствующего класса состояло в том, что им возглавляемая система эксплуатации поднимала на новую ступень развитие производительных сил. Несомненно, что советский режим дал могущественный толчок хозяйству. Но источником этого толчка явились национализация средств производства и плановое начало, а вовсе не тот факт, что бюрократия узурпировала командование хозяйством. Наоборот, бюрократизм, как система, стал худшим тормозом технического и культурного развития страны. Этот факт маскировался до известного времени тем, что советское хозяйство занималось в течение двух десятилетий перенесением и усвоением техники и организации производства передовых капиталистических стран. Период заимствований и подражаний так или иначе уживался еще с бюрократическим автоматизмом, т.-е. удушением инициативы и творчества. Но чем выше поднималось хозяйство, чем сложнее становились его требования, тем более невыносимым препятствием становился бюрократический режим. Постоянно обостряющееся противоречие между ними приводит к непрерывным политическим конвульсиям, к систематическому истреблению наиболее выдающихся творческих элементов во всех областях деятельности. Таким образом, прежде чем бюрократия могла успеть выделить из себя «господствующий класс», она пришла в непримиримое противоречие с потребностями развития. Объясняется это именно тем, что бюрократия является не носительницей новой, ей свойственной, без неё невозможной системы хозяйств, а паразитическим наростом на рабочем государстве.
Советская олигархия имеет все пороки старых господствующих классов, но не имеет их исторической миссии. В бюрократическом перерождении советского государства находят свое выражение не общие законы современного общества от капитализма к социализму, а особое, исключительное и временное преломление этих законов в условиях отсталости революционной страны и капиталистического окружения. Недостаток предметов потребления и всеобщая борьба за обладание ими порождают жандарма, который берет на себя функции распределения. Враждебное давление извне возлагает на жандарма роль «защитника» страны, придает ему национальный авторитет и позволяет ему грабить страну вдвойне.
Оба условия могущества бюрократии — отсталость страны и империалистское окружение — имеют, однако, временный, переходный характер и должны исчезнуть с победой интернациональной революции. Даже буржуазные экономисты подсчитали, что, при плановом хозяйстве, можно было бы быстро поднять национальный доход Соединенных Штатов до двухсот миллиардов долларов в год и таким образом обеспечить всему населению не только удовлетворение основных потребностей, но и настоящий комфорт. С другой стороны, международная революция покончила бы с опасностью извне, как дополнительной причиной бюрократизации. Устранение необходимости расходовать огромную долю национального дохода на вооружение подняло бы еще выше жизненный и культурный уровень масс. При этих условиях сама собою отпала бы надобность в жандарме-распределителе. Государственную власть очень скоро заменила бы администрация гигантского кооператива. Для нового господствующего класса и для нового эксплуататорского режима, расположенного между капитализмом и социализмом, не оказалось бы места.
Распад капитализма достиг крайних пределов, как и распад старого господствующего класса. Дальше эта система существовать не может. Производительные силы должны быть организованы в плановом порядке. Но кто выполнит эту работу: пролетариат или новый господствующий класс «комиссаров»: политиков, администраторов и техников? Исторический опыт свидетельствует, по мнению некоторых резонеров, что на пролетариат надеяться нельзя. Он оказался «неспособен» предупредить прошлую империалистскую войну, хотя материальные предпосылки для социалистической революции были уже тогда налицо. Успехи фашизма после войны явились опять-таки результатом «неспособности» пролетариата вывести капиталистическое общество из тупика. Бюрократизация советского государства явилась, в свою очередь, результатом «неспособности» пролетариата самому регулировать общество демократическим путем. Испанская революция оказалась задушена фашистской и сталинской бюрократиями на глазах мирового пролетариата. Наконец, последним звеном этой цепи является новая империалистская война, подготовка к которой шла совершенно открыто, при полном бессилии мирового пролетариата. Если принять эту концепцию, т.-е. признать, что пролетариат не в силах совершить социалистическую революцию, то неотложная задача огосударствления производительных сил будет, очевидно, выполнена кем-то другим. Кем именно? Новой бюрократией, которая заменит сгнившую буржуазию, в качестве нового господствующего класса в мировом масштабе. Так начинают ставить вопрос те «левые», которые не удовлетворяются спорами о словах.