Авторы этих книг называют себя представителями креацион-ной науки, а труды свои относят к научно-апологетическим. Напомню, что апологетика — это часть богословия, ставящая своей задачей защиту религии (правда, в русском языке более в ходу другое значение слова «апологетика» — предвзятая защита, восхваление чего-либо вместо объективного разбора). Современные авторы-апологеты видят себя продолжателями раннехристианской традиции защитников истинной веры, сложившейся во II–III вв., т. е. в период гонения на христиан со стороны римских властей. Правда, уже в V в. эта традиция прервалась, поскольку христианство стало государственной религией. Но в наше время апологеты вновь увидели угрозу христианству уже со стороны науки, особенно её эволюционных учений, и поэтому они вновь взялись за утверждение библейского описания происхождения и истории Мира, настаивая на дословной справедливости Ветхого завета и, более того, полном согласии христианского мировоззрения с современными научными фактами (но не с их интерпретацией, которую дает "официальная наука"). При этом, одно из важнейших положений апологетики — библейский возраст Мира.
Для нашей страны появление книг апологетов-креационистов — это новый аспект проблемы "наука и религия". Впервые современный массовый читатель получает библейскую трактовку естественнонаучных фактов или того, что выдается за факты. Желательно было бы понять, с чем мы имеем дело: с новым направлением научной критики или с демагогией. При этом, независимо от «диагноза», следует учитывать, что книги православных апологетов всегда найдут сторонников в среде учащихся и части школьных учителей, как это обычно бывает при упрощенной трактовке любого сложного явления.
"Тепличные условия", в которых развивалось преподавание естественных наук в советское время, будем надеяться, уже не вернутся. Теперь альтернативные взгляды появляются не только в идеологии, но и в физике, астрономии, биологии. Хотя по сути своей они, разумеется, обслуживают борьбу идеологий и в глубине своей имеют экономические причины, однако нынешнему походу православной церкви против науки апологеты пытаются придать форму научного диспута; именно в такой форме он и будет воспринят определённой частью общества. Для педагога-естественника научный диспут — малознакомое занятие; видимо, оно потребует специальной подготовки. Не исключено также, что критика апологетами «общепризнанных» научных догм окажется полезной для несколько закостеневшей средней и высшей школы, заставит учёных и преподавателей более глубоко обдумать некоторые положения и, что еще важнее, более убедительно донести их до публики. Именно поэтому я рекомендую поразмышлять над книгами апологетов Библии, над их доказательной базой и стилем общения с учеником-читателем: и в том, и в другом есть немало занятного. В частности, я довольно подробно познакомился с несколькими книгами весьма плодовитых авторов — священника Тимофея и Сергея Головина (см. [1–4; 5–6]).
Оба автора близки науке: Сергей Головин — геофизик, а священник Тимофей — теплофизик, выпускник МЭИ. Поэтому язык их книг современен и наукообразен. Книга "Две космогонии…" — богословский труд, в котором священник Тимофей убеждает своих коллег не обходить вниманием проблемы естествознания, использовать эти проблемы для пропаганды христианства. Остальные три его книги — это учебники для школьников. Обе книги Сергея Головина вышли в серии "Христианский взгляд на мироздание" и выдержаны в научно-популярной форме. Оба автора считают, что в вопросе о происхождении Вселенной и причине её нынешнего состояния не может быть полутонов: либо Мир был сотворен Господом 7500 лет назад практически в его нынешнем виде (допускается лишь некоторый «тлен» со временем), и только это и есть истинно христианская точка зрения; либо же Мир пришел к своему нынешнему состоянию в результате длительной эволюции под действием естественных законов, и эта точка зрения не соответствует Писанию, какие бы благие слова при этом ни произносились (к примеру: "Бог создал Мир и предоставил ему далее развиваться по законам, Им же созданным", и т. п.). Более интересными лично мне показались книги отца Тимофея, поскольку в них меньше полемического задора и зубоскальства и больше фактического материала, который, по мнению священника, доказывает справедливость Ветхого Завета.
Вступая в дискуссию с академической наукой, священник Тимофей заранее уверен в своей правоте: «Креационная наука не боится возражений со стороны эволюционистов. Как написано в одной из популярных книг на эту тему: "Вам не требуется обязательно быть умными, если вы правы"» [3. С. 6].
Что-то ностальгическое слышится мне в этой фразе: было уже у нас учение верное, потому что всесильное, или всесильное, потому что верное… Но свою правоту автор-апологет все же пытается доказывать как человек не просто верующий, но и осведомленный, одним словом — «умный». При этом заметно, что он тяготеет к программированию, привык все измерять в байтах и за любым процессом видеть алгоритм, программу, исходную идею. Кстати, любопытная тема для социологического исследования — "Программирование, как путь в религию".
Вот как завершалось творение мира по описанию священника Тимофея (орфографию и пунктуацию оригинала везде сохраняю): "Просто и понятно. Шесть дней шёл творческий процесс: в м1р вводилась энергия, в нём понижалась энтропия и наводился порядок, в него вводилась информация о том, как будет выглядеть и воспроизводиться всё творение. С седьмого дня энтропия м1ра не убывает, новая информация не вводится. Порядок м1ра не улучшается. М1р не может улучшаться сам собою. Он тварен, он безконечно ниже своего Творца" [4. С. 7]. Кредо автора можно выразить одной фразой — "просто и понятно". Именно этого требует автор от картины мира.
Пытаясь сохранять наукообразную форму и в то же время проводить христианские идеи, отец Тимофей формулирует весьма наивные "законы информатики", подметив, как ему кажется, аналогию между информационными и термодинамическими процессами. Например: "Первый закон информатики можно выразить так: информация порождается (создается) только разумом, но не случаем. Информация не возникает из ничего. Очень похоже на первое начало термодинамики: энергия не возникает из ничего" [3. С. 23].
Итак, открыт закон сохранения информации, которая, тем не менее, может создаваться разумом. Следует ли из этого, что данный закон сохранения действует лишь в отсутствие разума? А полученный от звезды луч света, в спектре которого содержится огромная информация о ней, — это также порождение разума? Но оставим это и обратимся ко второму закону информатики, который, в отличие от первого, трудно поставить под сомнение: при передаче информации она частично утрачивается. Священник Тимофей формулирует это для школьников так: "При переписывании у соседа легко скопировать его собственную ошибку или внести нечаянно свою, то есть информация при передаче имеет способность портиться" [3. С. 23–24].
Пожалуй, это так, мы соглашаемся с автором, но вдруг он сам спотыкается о собственную мысль: переписывание ведёт к ошибкам! М-да, придется уточнить: "Древние рукописи переписывались всегда грамотными переписчиками и проверялись. Особую осторожность при этом нужно было соблюдать при переводах с одного языка на другой. До этой работы допускались люди, не только в совершенстве знающие языки, но и сведущие в самих писаниях, правильно понимающие их содержание" [3. С. 24].
Одним словом, в отношении древних религиозных текстов законы природы не действуют. Посадить бы священника Тимофея рядом с академиком Фоменко — вот была бы дискуссия!
Однако зачем нужны апологету эти «открытия» в информатике? А вот зачем: из Закона священника Тимофея о том, что"...информация не может создаваться самопроизвольно, но порождается только разумным источником для разумного приемника" [3. С. 30], с полной очевидностью следует вывод: "Мир создан Разумным Создателем, поскольку весь он несёт информацию (особенно всё живое), а информация вне разума не возникает" [3. С. 30]. Вот такая божественная информатика.