Трудно было придумать ситуацию хуже этой! Таджхайн!
Это восклицание, вырвавшееся невольно, навело меня на мысль... Таджхайн - неприкосновенный бог-учитель браксана. Отважусь ли я прибегнуть к религиозной теме - перед лицом народа, который с презрением относится к тем, кто сделал религию смыслом своей жизни?
А почему бы и нет?
Далеко за полночь я продолжала работать. Однажды мне пришлось выйти на улицу, чтобы найти чистую кассету для диктофона, и я с трудом избежала встречи с мужчиной, вышедшим на поиски удовольствий. Я работаю, и это достаточная причина отказать ему. Вряд ли стоило совмещать поэзию и попытки удовлетворить сексуальные потребности незнакомца. Хотя и очень трудно этого избегать...
К середине дня я почувствовала, что может родиться шедевр. Начало рассказ о слове, потом образный переход к теме величия. Я чувствовала, что дело идет. Образ накладывался на образ: что-нибудь для каждого. На поверхности - сюжет: кровавая история божественного происхождения клана браксана. Для Загара и ему подобных, которым и призван служить поэт, тысяча разных смыслов, кое-где тонкий юмор, масса подтекстов - так может творить лишь истинная Служанка Поэзии.
На четвертый день я сплела этот узор - словесный гимн Войне, Страсти и Высшему Вероломству. "Я расскажу вам о смерти Создателя", - обещала я, склонив голову на стол. И во сне вновь тысячи линий сплетались, рождая голос. И в этом голосе я слышала речь браксана.
Поэт Ланта.
Я поклонилась, сердце дико заколотилось. Я знала, что по крайней мере двое Кеймири не любят мое искусство, значит я должна победить, и моя жизнь, - цена этой победы. Остальные должны быть довольны, их можно покорить настоящей поэзией, а мои стихи именно из этого ряда...
1 Я расскажу вам о смерти Создателя
(Триумф) удовольствие (конец)
2 И вы будете сожалеть и боги будут сожалеть
(Превосходство и слабый всплеск удовлетворения)
3 И те, на кого снизойдет благодать
(Превосходство)
4 Падут на колени, перед судьбой небес
(Насмешливый приказ)
5 И не поднимут своих недостойных глаз,
чтоб взглянуть на Пустоту живущих богов.
На тринадцатый строчке я поймала их внимание - я знала, что это будет так, у меня были достойные учителя. Поэзия, когда ее исполняют, - особая форма искусства. Захватить аудиторию непросто, даже если долго готовиться. Многим поэтам не удается найти контакт с публикой, если поэтический текст кажется слишком близким сердцу автора. Свой текст я считала чем-то одушевленным, и, отдавая его этим браксана, мне хотелось, чтобы он вошел в них, стал их частью, как первородное слово младенца.
В стихах родился живописный образ Создателя. Здесь бродила, как свежее вино, мифология разных народов, но главное - это то, что бог был причастен к сотворению Всего в этом мире. И притягательность его незыблемой мощи была непреодолима. И в этом основной драматизм поэтического повествования. Средь подводных течений сюжета нашел себе место и ручеек иронии - я позволила им смеяться над своим Создателем - Авра-Салосом, который сотворил эту вымышленную вселенную. Авра-Салос не был прародителем браксана.
Мой голос стал глуше, когда я начала рассказ о Таджхайне. Моя речь стала почти бессвязной, когда я говорила о хаосе, в котором родилась Ар жена Первородного и прародительница всех женщин. Ее рождение собрало воедино свободные мысли небес, и возникла Пустыня Создания.
Эти браксана были в моих руках, я видела это. Я работала вдохновенно, читая отдельные куски наизусть, иногда импровизируя. Я угадала...
Ар в своей бессмертной славе пересекла небо, Ар - богиня хаоса, чья свобода ограничила волю мужчины, склоняющегося перед женщиной. И в этот момент я знала, что они опасаются этой богини - эти браксана, никогда не способные открыто признаться в своем страхе, постоянно разыгрывающие лживый спектакль безверья. И хотя большинство не понимало всех подводных смыслов, бессознательно они впитывали в себя мой стих. Я видела это по их жестам и глазам.
Я продолжала.
Война между мирами окутала всех, и мой стих возблагодарил Таджхайна за предательство и уничтожение Создателя. Я укутала это предательство в одеяла религиозных палачей. Миры сотрясаются, текут реки человеческой крови - вы любите насилие, Затар Кеймири?
Затем, перейдя на тон, в котором звенели чувственные призывы, я рассказала о том, как Таджхайн явился к бракси, а потом родились браксана. Им понравилась эта тема, и я импровизировала здесь дольше, чем мне хотелось.
Тоном согласия поведала я об Ар, о привязанностях и условностях. Здесь уже не звенели угрозы, мифологическая жажда свободы для женщины - нет, это слишком сильно, они не поверят мне, женщине. Я чувствовала, что эти мужчины, которые с презрением относились к мифу о женской доминанте в природе, сомневались в своем безверии к концу выступления.
Заключительные строки повествовали о могущественном будущем браксана, но без лишнего лицемерия. Мифология браксана не отвергает социальных прав других народов, но предпочитает власть этого первородного клана. И здесь я использовала различные тоны браксианской речи, придав каждой фразе тысячу значений...
Тишина.
Затем Затар кивнул. Это был знак моего успеха. Низко поклонившись, я покинула зал.
Прежде чем я дошла до выхода из дома, меня встретила Хозяйка Дома:
- Он хочет, чтобы вы подождали. Вот здесь.
Она указала на небольшую приемную. Комната была декорирована в обычном браксианском стиле. Не привыкшая сидеть на полу среди подушек, я опустилась на край невысокого столика.
Некоторое время спустя появился Кеймири. Я встала, чтобы поклониться.
- Прекрасно!
- Благодарю, Высокородный!
- Это была нелегкая задача.
В моем голосе появились нотки легкой насмешки:
- Я очень хорошо это знаю, Кеймири.
- Ты знала, что делала. Ты заслуживаешь награды за тяжелый труд. Я слушаю.
Мое сердце забилось. Это было больше, чем я могла ожидать. Я знала, что Затар знает толк в поэзии, это притягивало к нему многих авторов.
- В твоем Доме не хватает моего искусства, Великий.
- Мой Дом имеет своего Автора, - сухо ответил он.
Я с уважением отметила, что он умело модулирует интонацию.
- Но есть ли в твоем Доме поэт? Несомненно, твои политики обладают непревзойденным умением, но есть ли у тебя художник слова, могущий придать красоту нашей речи?
Он ничего не ответил, и я продолжала, боясь, что мужество покинет меня.
- Я могу доставлять удовольствие, боль, могу поучать. Я могу заставить слушателей почувствовать то, что я хочу дать им почувствовать. Я кладу свой дар к твоим ногам. Я могу просто веселить тебя, Кеймири, я могу сделать тебя легендой. Тебе выбирать.
Слова иссякли. В тишине он смотрел на меня, и под каменной маской лица невозможно было угадать его мысли.
- Давай обсудим все с самого начала.
Я задрожала, потом кивнула.
- Ты - женщина. Тебе трудно там, где правят мужчины. Искусство - тонкая область, и артисты всегда под угрозой. Не имея защитника, покровителя, ты даже не можешь потребовать оплаты, если тебе отказали.
- Это так, Кеймири, - с болью согласилась я.
- Будучи поэтом, ты - вне социальной структуры браксианского общества. В глазах обычных людей ты - из низшего слоя. Поселившись в Доме Высокородного, ты обретешь определенный статус и право принадлежать к среднему классу.
- Это так, Кеймири, но...
- Ты - из мятежников. Ты думаешь, я не попросил выяснить твое прошлое? Ты вдохновила толпу на мятеж на планете Вереска - это называлось "упражнение в ораторском воздействии". И только когда ты призвала своих соратников искать более мягких путей для защиты привилегий, твоя жизнь была спасена - и то с помощью тайного голосования.
Я почувствовала, как холод ползет по моим членам. Я изменила имя, внешность... Я никогда не думала, что он узнает все.
- И еще. Я понял во время твоего выступления, что ты любишь верховодить над мужчинами, - он поднял руку, призывая меня к молчанию. - Ты, как Хозяйка языка, умеешь работать на уровне подсознания, но и хозяин умеет читать твои работы. Итак, ты хочешь денег, безопасности, социального статуса. И ты, браксианская женщина, хочешь начать игру со сливками расы, надеясь однажды понять наш секрет. И все - под прикрытием поэтических поисков. Пойми, что в лучшем случае тебе придется забыть о свободе в моем Доме. За каждым твоим шагом будут следить. Каждое твое слово будет известно мне. Твоя поэзия будет под присмотром цензора. И если мне не понравится что-нибудь в твоих виршах, ты будешь убита, и смерть, возможно, будет не легкой.