Перед ним стояла металлическая коробка с карточками, и он начал их перебирать. Рейнхарт наклонился и посмотрел, что написано на карточках.
— Нет, — сказал Рейнхарт. — Моя приятельница умерла в тюрьме. Она повесилась на цепи. То есть так мне сказали.
Бледный толстяк кивнул и вынул из коробки карточку.
— Это правда? — спросил Рейнхарт. — Она здесь?
— Да, — ответил толстый.
— А, — сказал Рейнхарт.
— Так вы хотите получить тело? Вы родственник?
— Нет, — сказал Рейнхарт.
Из коридора появился охранник в форме и, зайдя за стол, стал над толстяком, чтобы прочесть карточку.
— Понимаете, это моя знакомая. А тут мне говорят, что она умерла. Мне это сказали, и… ну, я подумал, что, понимаете… надо проверить, так ли это. Правда ли, что она умерла.
— Видимо, правда. Джеральдина Кросби, двадцати четырех лет, белая, блондинка, глаза голубые. Вы готовы опознать тело?
— Да, — сказал Рейнхарт. — Да, конечно.
Толстяк вынул из верхнего ящика своего пластмассового стола бланк и вложил в пишущую машинку. Охранник вынул из другого ящика еще один бланк и передал толстяку.
— Ваша фамилия? — спросил толстяк.
— Нунен, — сказал Рейнхарт. — Джон Р. Нунен.
— Разрешите ваши документы, — сказал охранник.
Рейнхарт дал им права Нунена.
Толстяк напечатал на бланке имя и адрес Нунена и встал:
— Пожалуйте со мной.
Рейнхарт подошел с толстяком к зеленой металлической двери. Охранник сел за стол и начал печатать.
Около двери была зеленая кнопка, и толстяк нажал на нее. За стеной зазвенел звонок, и немного погодя зеленая дверь перед ними стала уходить вверх. Они вошли в другую комнату — очень просторную и выложенную белым кафелем. В углу стоял металлический стол на колесиках. Высоко над ними, под потолком, два серых матовых окошка, забранные мелкой сеткой, цедили в комнату дневной свет.
— Теперь подождите, — сказал ему толстяк.
Рейнхарт ждал, глядя на окна. Толстяк скрылся за дверью.
Рейнхарт слышал, как он спускается по железным ступеням. Где-то внизу ожил металл: лязгнула железная дверь, басовито загудел мотор, зашумела зубчатая передача. Рейнхарт подумал: «Колесики алюминиевые».
Двустворчатая дверь в стене раздвинулась, зажегся красный свет. Из лифта, которого Рейнхарт сначала не заметил, вышел негр в очках, везя за собой стол с покрытым простыней телом. Рейнхарт стоял и смотрел вверх, на окна.
Бледный толстяк появился снова. На нем был белый халат.
Не взглянув на Рейнхарта, негр в очках подкатил к нему стол и вышел.
Толстяк поднял простыню. Рейнхарт не сразу решился посмотреть вниз.
Она лежала на столе. Под затылком была металлическая скоба, поддерживавшая голову. Простыня была отогнута на груди, и открытая часть тела была синеватой. Ее шея и челюсти были почти фиолетовые, губы — синие. Вся нижняя часть лица сильно раздулась. Под глазами, как два полумесяца, лежали крапчатые восковые припухлости; сами глаза были полуоткрыты; из-под жестких век выглядывали потемневшие белки. «Во всем этом, — подумал Рейнхарт, — самое неподвижное — ресницы». С каким бы напряжением он ни смотрел на них — ресницы ни разу не дрогнули. Ни волоска, ни вздоха. Прекрасные ресницы, думал Рейнхарт, какие длинные.
Умерла. Навсегда умолкла. Что, если бы длинные ресницы раскрылись, и сказала: Рейнхарт.
Вот она, мертвая, сказал странный голос только Рейнхарту в уши, она никогда не скажет Рейнхарт.
Как, умерла?
Кто же теперь скажет Рейнхарт. Боже мой, подумал Рейнхарт, ее ресницы. Он посмотрел на толстяка. Кто теперь скажет Рейнхарт.
— Это моя приятельница.
Толстяк обогнул стол и встал рядом с Рейнхартом.
— Почему она мокрая? — спросил Рейнхарт.
— Она не мокрая, — ответил толстяк. — Ее обмыли, вот и все.
— Она мокрая, — сказал Рейнхарт. — Волосы мокрые.
Волосы Джеральдины раскинулись на столе вокруг головы. Часть их сбилась в комок на скобе под затылком. Они были темнее, чем им полагалось быть.
Толстяк положил ладонь на лоб Джеральдины и отодвинул вверх прядь волос. Пальцы у толстяка были на удивление длинные и изящные; жест показался привычным, как будто он часто так делал.
— Они не мокрые, уважаемый. Их просто вымыли.
Он залез рукой под простыню, вытянул руку Джеральдины и приподнял, чтобы отвязать от запястья ламинированную оранжевую карточку. Кисть Джеральдины была скручена, как будто сломаны были некоторые пальцы. Указательный и средний свирепо уткнулись в ладонь; безымянный и мизинец сцепились с неистовой силой.
Одной рукой толстяк снял карточку, а другой поймал опускавшуюся кисть Джеральдины и вернул под простыню.