— Да не надо. Сам разберусь. Наверняка, сейчас затихарится на месяц. А мне потом выволакивай её из ипохондрического уныния.
— Даже спрашивать не буду значение слова ипохондрический… Ты сам виноват. Не надо косячить. Напоминание на телефон мог установить.
— Я же объясняю тебе, отключён он был. Какое напоминание, Лиль.
— Ладно. Забей. Помиритесь.
— А твой-то мажорио где? Постеснялся вливаться в ряды нижних слоёв нашего общества?
— Чушь не неси! — буркнула Лиля сквозь плотно стиснутые зубы и отводя в сторону потерянный взгляд. — У него сегодня семейные дела какие-то.
— Надо же, какое совпадение! И кстати, заметь, это не в первый раз.
«Надо же, какой наблюдательный братишка. Только вслух я тебе этого не скажу».
Тем временем, тот самый выхоленный отпрыск состоятельнейшего семейства столицы, упорно пререкался с главой семейства, пытаясь донести до него неоспоримые факты.
— Отец, зная тебя достаточно хорошо, могу предположить, что твоя венчурная инвестиция грозит не только непредвиденными рисками, но и коммерческим слиянием наших семей. Я прав?
Игорь Михайлович Калугин, нервно поправляя галстук и одёргивая полы пиджака, важно произнёс:
— Вита — замечательная девушка, да и старше тебя всего на каких-то пять лет.
— Замечательно! — воскликнул победно Андрей. — Значит я оказался прав. Боже, как это предсказуемо!
— Андрей, я тебя вовсе не обязываю, но…
— … но настоятельно рекомендую, — закончил за отца юноша. — Бать, ты ведь прекрасно знаешь, что у меня есть девушка!
Серые глаза мужчины — в одно мгновение — вспыхнули давящим гневом, грозящимся завертеться смертоносным тайфуном и засосать в свои цепкие щупальца всё живое в радиусе километра, не меньше.
— Надеюсь, ты понимаешь, что я смирился с присутствием этой плебейки в твоей жизни только потому, что этот союз был заведомо обречён на провал. Она ничто́! Пустое место! Жалкое подобие представителей слабой половины человечества, — выплёвывал мужчина гневные эпитеты в адрес той, что на данный момент занимает большую часть трепетного юношеского сердца. — Даже на минуту представить не могу, что это пугало — с бесформенным безобразием на пустой голове — может стать твоей спутницей по жизни. Ну вот правда, сынок. Ты умный, образованный парень из интеллигентнейшей семьи. Зачем себя так дискредитировать?
— А тебе не кажется, отец, что подобное словесное унижение человека, вовсе не характеризует тебя как представителя интеллигенции? А?
— Боже, сын, как же ты слеп и смешон со своим гипертрофированным чувством влюблённости. Эта простушка опостылет тебе уже спустя неделю, если вы, вдруг — не приведи Бог — начнёте совместное проживание. Да что она сможет тебе дать? С ней даже в обществе приличном не появишься.
— То есть по-твоему, девушка нужна только для того, чтобы выполнять функцию дорогой витрины, которая таскается рядом со мной и помимо того, что трясёт дорогущими побрякушками, шелестит тряпками от кутюр — ещё и зияет перед публикой своим, засвеченным в кругах бомонда, фейсом. Так? — голос Андрея понизился до критической отметки с характерным надрывным хрипом и претенциозной интонацией. — Давай так, отец. Я сам буду решать с кем мне общаться и уж тем более предаваться сладострастию. Окей, дорогой?
— Какой же ты ещё, в сущности, мальчишка! Глупец! — гремел голос отца, привлекая недвусмысленные взгляды случайных свидетелей их — некогда конфиденциальной — беседы. На коленях ко мне приползёшь, выпрашивая прощение за свою дерзость! Щенок!
За лёгким цокотом брендовых лобутенов от Christian Louboutin, что по своему номиналу схожи с инвестицией в навороченную загородную виллу в самом престижном районе ближнего подмосковья, послышалось визглявое пищание и вынудило закашляться от навязчивого флёра Clive Christian.
Андрей тут же обернулся и упёрся взглядом в сияющую винировым блеском неестественную улыбку «прелестницы».
— Добрый вечер! Папа мне передал, что вы хотели меня видеть.
— Ах, да, да… всё верно, — Игорь Михайлович рисовано удивился, словно и не об этой девице шла речь в их диалоге с отпрыском. — Хотел представить тебе моего сына. Андрей Калугин.
— Очень приятно, — щёки девушки вспыхнули алым румянцем. — Я Вита. Вита Сакурова. Мой отец…
— Можешь не утруждаться. Я прекрасно знаю, кто именно твой отец, — перебил Андрей на полуслове, вгоняя девушку в ещё большее смущение. Затем, склонив голову на бок, он взглянул на отца:
— Смею откланяться.
— Рад знакомству э-э-э… Вита?
Имя прозвучало вопросительно, подчёркивая явное пренебрежение к «венценосной особе».