- Вы, Юленька, располагайтесь, где удобно. У нас так... не прибрано.
- Не беспокойтесь, Валентина Ивановна. Я все понимаю, - у Юли было стойкое ощущение, что через пару минут мать Глеба забудет, как она зовут и кто она такая. Обижаться не стоило. Такое потрясение.
Их разговор прерывает звонок в дверь. Юля отходит к окну. Наверняка пришли какие-то родственники. По Юлиному мнению, толку от них не было, только еще больше хлопот и без того совершенно подавленному и разбитому Глебу.
- Оксаночка!
Валентина Ивановна бросается на грудь вошедшей в комнату молодой женщине. Рыдает, всхлипывает. Слышится что-то невнятное. То, что обычно говорят в таких случаях. Горе-то какое... Так неожиданно... Еще жить да жить...
- Оксаночка! Коля так по тебя скучал. Вспоминал тебя часто, - Валентина Ивановна понемногу успокаивается. - Мы так расстроились, когда вы с Глебом разошлись. Все ждали, надеялись. Вдруг сойдетесь...
Юля замирает. Так вот кто эта Оксана. Они еще о чем-то говорят, а Юля незаметно выскальзывает из комнаты. Проходит на кухню. Там все чисто и прибрано. В раковине стоит пара кружек и тарелка - видимо, осталось после завтрака. Глеб в последние дни ночевал у матери. Не думая, что делает, Юля подходит к раковине и начинает нарочито медленно и тщательно мыть посуду. Лишь бы не слышать их голосов.
- Юлечка, ну что вы! Зачем? Не надо, - на кухню заходит Валентина Ивановна.
- Да все в порядке. Мне не трудно.
- Хотите чаю?
- Нет, спасибо. Я поеду домой. Вам отдохнуть надо. А где Глеб?
- Он в своей комнате. С Оксаной.
«Он развелся с ней четыре года назад. Он не принадлежит ей. Он - мой» - уговаривает себя Юля, но помогает плохо. Он - не ее. Он...
Запутавшись в своих мыслях, она открывает дверь в комнату.
Оксана сидит на диване. Она ничего, симпатичная. Немного полновата, но лицо приятное, открытое. А Глеб...
Глеб стоит на коленях рядом с диваном. Уткнувшись лицом в Оксанины колени. Она гладит его по волосам. Плечи его содрогаются. Глеб... плачет.
От увиденного у Юли перехватывает дух.
- Простите, - бормочет сдавленно. Поворачивается резко, чтобы уйти. Убежать. Исчезнуть. Не видеть. Но все-таки недостаточно быстро. Глеб реагирует быстрее. Поднимает голову. Поворачивается к двери. И Юля видит. Опухшее заплаканное лицо.
- Извините, - заикаясь, повторяет она. - Глеб, я пойду. До свидания.
- Подожди, - тыльной стороной руки оттирает слезы со щек. - Я провожу.
Тяжело поднимается с колен. Куда делась его легкость и непринужденность в движениях?
Они подходят к входной двери. Глеб помогает Юле надеть плащ, избегая смотреть в глаза.
- Ну, пока, - робко говорит она.
- Я провожу тебя до машины. - упрямо отвечает ей он.
Так же молча спускаются вниз.
- Завтра приедешь?
- Конечно. Во сколько?
- Панихида в два. Приезжай к половине.
- Хорошо. До завтра.
- До завтра. И... - он наконец-то смотрит ей в глаза. Упрямый, вызывающий и одновременно очень несчастный взгляд. Юля видит, как играют желваки на его лице, - это не то, что ты подумала.
Юля кивает. Садится в машину.
___________________________
Все события этого дня нанизываются друг на друга, как серые пыльные бусины.
Панихида. Молодой и совершенно равнодушный батюшка. Теснота небольшой церквушки. Удушливый запах ладана.
Унылое бесприютное кладбище. Хмурится даже солнечный яркий апрель. Юля стоит в стороне, глядя на обнявшихся у гроба Глеба с матерью. Там же рядом и Оксана. Черт с ней! Юле хочется только одного - понять, как ей помочь Глебу. Хотя бы как-нибудь облегчить тяжесть, прижимающие к земле эти широченные, раньше - гордо расправленные плечи.
Поминальный обед. Юля вроде бы рядом, но не с ним... Глеба постоянно дергают. Родственники, знакомые, какие-то чужие люди. Потом он вообще куда-то уходит... Юля задумчиво оглядывает зал кафе. Обычный банкет. Легкий шум. Кто-то уже подгулял. Скорбный шепот сменился нормальными голосами.
К Валентине Ивановне подходит какой-то человек. Пытается что-то у нее выяснить, потом оглядывает зал. Видимо, пытается найти Глеба. Юля перехватывает его взгляд и вопросительно кивает. Подходит.