Возможно, такой момент и стоит называть «всплеском».
Конфликт быстрый и отчаянный. Столкновение того, что априори не могло бы столкнуться, будь условия несколько иными. Неравный бой, но Серёжа был рассержен, в нём бушевала энергия — не та, что заставляет людей активно двигаться или активно думать, а иная, неестественная и ненормальная, но прямо сейчас ему до одури необходимая. Кодами выстраивается каждый пиксель, и Серёжа не думает, бросаясь с головой в бесчисленные цепи взаимосвязей. Мир вокруг раскрывается многогранными символиками, пестрит матрицей — самая настоящая, не сонный бред его уставшего мозга — а он ныряет с головой и силой вытягивает из блоков защиты тот обрывок информации, в котором больше всего нуждался.
«Странность».
Это называется «странность».
Кусок определения и обрывок номера. Восстановить по базам совсем не сложно. У Серёжи не дрожат руки, когда он номер набирает, потому что ему уже ничего в этом мире не удивительно. За пару месяцев он уже успел понять: не получится больше испытывать того, что и раньше. Но если эмоционально он умер, то хоть так он будет жить.
Он уже не нормальный человек, наверно. Хакер, гениальный программист, талант в худощавом до ужаса теле. Он не горюет и ничего уже не ощущает, как будто они с Аней поменялись ролями. Его не интересует суть того, что творится вокруг, но его интересуют собственные способности. Момент, где настанет предел. Там, где ему не придётся никогда ни о чём больше думать.
Серёжа отказывается от чувств, у него это получается. Океаны засыпаются песками. По пустыне горячий ветер гонит сухую траву. Если он и раньше никогда не понимал буйности красок, то сейчас на месте их крайне ограниченного количества вообще пустота.
И плевать.
— Это NOTE? — спрашивает он сходу, когда трубку берут. На том конце что-то говорят, но Серёжа обрывает раньше: — Меня зовут Сугу. У меня к вам деловой разговор.
========== » 8 ==========
В новой школе Аню принимают с распростёртыми объятиями — у неё высокие баллы, напоследок она нагоняет все предметы и успевает получить заслуженные похвалы. На неё всё ещё смотрят косо, но она утешает себя тем, что больше не придётся с чем-то таким встречаться. Там-то ей точно не будут мешать доигрывать. Ей ещё нужно научиться контролировать себя.
Сердце грызёт тоска. Аня игнорирует её и обнимает брата со спины, не глядя на монитор — всё равно не поймёт ничего в этих числах. Она смотрит на Серёжу и знает уже, что вокруг неё не осталось ничего прежнего.
Сильнее всего меняются цвета. Отрешаясь от мира, от времени и обстоятельств, она всё внимательнее наблюдает за людьми, и само собой получается видеть в них больше, чем она когда-либо хотела. Они все ей чужие — и они все ей разноцветные. В них, как оказывается, порой сотни оттенков; у Ани глаза болят, когда она смотрит слишком долго, но постепенно она привыкает. Принятие себя не даётся ей трудно — наоборот, частичное удовлетворение сковывает душу. Она в чём-то обнаруживается особенной. Она видит то, что явно не видят они.
Если применять понятия всем известные, Аня видит ауры.
На понимание этого уходит какое-то время. Аня разговаривает с подружкой и замечает, как тонкий контур вокруг неё подёргивается то одним тоном, то другим. Когда она сердится — красноватым. Когда она довольна — золотистым. Всё это мешается поверх чего-то стойкого и постоянного: истинный цвет человеческой души, должно быть. Значит, временное и переменчивое — это настроения. Свои догадки Аня подтверждает, в разговорах со сверстниками пробуя говорить то одно, то другое, тщательно проверяя, как их оттенки меняются. Её слова влияют на всё, что происходит. Люди постоянно влияют друг на друга — это она слышала, но теперь на практике это понимает гораздо глубже.
На человеческие чувства можно влиять. Аня ночью закусывает пальцы и думает, что не знает, как действовать. Ей нужно что-то с открывшимся даром делать? Или стоит смолчать? Она приходит к брату и видит его за работой, и ей становится неожиданно тяжело. Его аура — это дикая смесь глубокой серости и всплесков ярко-оранжевого. Она уже видела этот оранжевый: однажды, протягивая ей руку, он сиял так же ярко.
Этот цвет такой же, какой она видит у себя, глядя в зеркало.
Это не оттенок родства, она проверяла. И этот оттенок не встречается в характерах, в основах или даже настроениях. Этот апельсиновый ослепляет, и он указывает на нечто выдающееся и особенное. Аня, обнимая брата со спины, надеется, что он не обернётся и не поймёт, как ей тревожно, по её лицу.
— Ты когда-нибудь представлял, каково это — чувствовать людей? — спрашивает она легко.
— Нет, — он не медлит с ответом. — Мне не нужны люди.
Его настроение — смесь светло-персикового со светло-голубым. Это означает честность.
Серёжа такой же, как она, но при этом чем-то от неё отличается. Если по правде, Аня только больше от этого осознания беспокоится. Она не уверена, что правильно понимает свои возможности — и суть этого оттенка. Но однажды она прекращает видеть в зеркале свою ауру, пугается до мертвенной бледности — но всё ещё видит чужие.
Просто её «особое зрение» закрыло ей обзор на себя. Что за глупая шутка.
Аня вздыхает и собирается в свою новую школу. Ей предстоит ещё многое понять, прежде чем окончательно убедиться: то, на что она способна, в нормальном мире не должно существовать. Значит, она — какое-то исключение.
Значит, она по-своему странная.
========== » 9 ==========
В новой школе всё яркое и непривычное. Аня мнётся на пороге класса, а затем ловит своё отражение в стекле соседнего окна. Она видит девочку с милым личиком, красивыми волнистыми волосами, растерянным выражением — потому что глаза её смотрят ласково, она не может точно определить собственную эмоцию. У неё заслон во взгляде. Она ещё не научилась его прятать. Но научиться придётся. Аня вздыхает и поворачивается к кабинету. Люди ей не опасны. Они никогда её не обманут, потому что ложь она может увидеть.
Новый класс ей нравится. Ребята ничего не знают, общаются с ней легко и с поверхностным интересом. Получается сразу притереться к компании каких-то девчонок, и Аня устало запоминает для себя их имена, улыбается на их улыбки и отвечает на вопросы, аккуратно обходя болезненные темы. Она запоминает их цвета — их характеры и темпераменты — и старается соответствовать по эмоциональной окраске. Если они злятся на учителя, Аня тоже изображает сердитость. Если они грустят о количестве уроков, она расстраивается вместе с ними. Если они радуются, она тоже выглядит счастливой. Лицемерность — это так просто, оказывается, когда чужие чувства у тебя как на ладони, в малейших деталях всё видно. Аня учится улыбаться естественнее и немного боится, что перейдёт черту.
Здесь много ребят. Взгляд привычно пробегается по оттенкам — апельсиновый тут только один, и тот тусклый, шаткий, словно бы замкнутый. Паренёк с чёрными волосами и синим оттенком в ауре. Аня запоминает его и обращается к сплотившемся вокруг кружку. Девочек зовут Маша, Таня и Лиза. Изумрудный, лиловый, ярко-оранжевый. Аня запоминает их и впредь держится рядом.
К Лизе она приглядывается всегда с интересом; та, должно быть, это ощущает, но ей скорее приятно, чем наоборот. Лизу называют «Ли», она любит аниме и увлекается косплеем, и, чтобы не слишком расстраивать её приятно-яркую ауру неведеньем, Аня дома тоже смотрит аниме. Японская анимация ей нравится. Она разнообразна по жанрам и привлекательна — найдёшь то, что захочешь найти. Аня просматривает несколько тайтлов, встречая две тысячи четырнадцатый год. Брат смотрит с ней рассеянно и устало. Он всё больше сереет, и Ане становится страшно.