Выбрать главу

Полог из веток стал подниматься все выше и выше. Уже можно было выпрямиться во весь рост. И мне вдруг померещилось, что кто-то стоит между двух елок. Стоит и не двигается. Спиной. Прислонившись. Застыв.

Я закричал:

- Славик!

Нина Васильевна схватила меня за рукав.

Я услышал возглас проводника:

- Рядом, Серый.

Собака ходко бежала и при этом будто чертила носом по земле. Теперь Серый остановился, сразу застыв в какой-то такой позе, которая должна была изображать всей его собачьей фигурой: «Что за крик? Что произошло? Не понимаю».

- Не надо нервничать, - негромко сказал проводник. И добавил: - Сухое дерево.

А Славина мама заплакала и несколько раз повторила, как бы для себя:

- Сухое дерево. Сухое.

Эти ничего не значащие слова почему-то очень больно отозвались во мне.

Мы пошли дальше. И Серый снова был впереди, идя напролом, через ямы и кусты.

Теперь я смотрел во все глаза и изо всех сил старался разглядеть, что передо мной, чтобы еще раз так, с бухты-барахты, не вскрикнуть. Мне очень хотелось, чтобы из-за кустов показался Слава, подбежал к нам и стал рассказывать, как все это с ним случилось. Какое это было бы счастье!

Но нет: впереди не было ничего, кроме темно-зеленых ветвей, часто спутанных в один сплошной заслон. А разрывы между деревьями были угольно-черные, будто бездонные, бесконечные.

46

Казалось, что лес становился все гуще и гуще, что огромные еловые лапы нарочно клонятся, чтобы задержать нас. Все вокруг будто восставало против людей, идущих на выручку Славе: свет угасал, молодые деревца и те дрались - хлестали нас прямо по лицу, низкие пеньки оказывались трухлявыми: наступил - и нога проваливалась. Все чаще попадались болота.

Неожиданно закуковала кукушка. Я вспомнил, что на эту птицу загадывают: сколько раз прокукует, столько лет прожить на свете тому, кто загадал. Гадают, конечно, больше старые люди: они, бывает, пустым приметам верят, им и жить поменьше осталось. Сколько им кукушка ни нагадает, и на том спасибо. А я - стыдно сознаться - в тот раз загадал: накукует десять раз - найдем Славика. А если не дотянет…

Мы шли, а я считал:

«Ку- ку, ку-ку, ку-ку!…»

…Три, четыре, пять, шесть, семь, восемь…

Тишина. Замолчала проклятая птица. Ну, чтобы ей еще два разика прокуковать. Нет же. Молчит.

Задумавшись, я почувствовал вдруг, что земля меня не держит, - под ногами запружинило болото. Наступил на горушку, и красными пятнами расплылась раздавленная клюква.

- Правее держи! - крикнул мне Яков Павлович.

Мы шага не сбавляли. Проводник шел очень быстро, а мы, если надо было, бегом догоняли его.

Неожиданно Серый заметался, дернул поводок то вправо, то влево, потом виновато опустил голову и лег, вытянув передние лапы.

- Тут прошел крупный зверь, - сказал проводник.

- Что?! - выкрикнула Славина мама. - Зверь? Медведь?

Я хотел ее успокоить, но не знал, как это сделать.

Проводник не ответил. Он гладил Серого, протер ему глаза чистым носовым платком и снова дал понюхать Славину рубашку.

Проводник все чаще и чаще нагибался к собаке и говорил ей:

- След! Серый, след.

Иногда этот пожилой сухопарый человек приседал на корточки так, что казался ниже Серого. Однажды он ткнул пальцем в траву и сказал: «Ищи». Серый совсем низко пригнул голову и бежал так близко к земле, как летчик в бреющем полете ведет самолет.

- Хорошо, Серый, хорошо, - подбадривал его проводник.

Теперь не было никаких сомнений, что проводник и Серый - друзья, которые понимают все с полуслова и всеми силами хотят помочь один другому. В минуты трудностей и сомнений Серый отрывал нос от земли и поднимал глаза на проводника с такой любовью и преданностью, что я понимал: эта собака пойдет за своим проводником куда угодно - хоть на смерть.

В лесу становилось темно.

«Еще час- полтора, и надо будет возвращаться, - подумал я. - В темноте тут и шага не сделаешь».

У меня только промелькнула об этом мысль, а проводник сказал, будто ответил на то, о чем я подумал:

- Белые ночи - и то счастье. Темноты настоящей не будет, только сумерки.

- Да, да, конечно! - воскликнула Нина Васильевна так, будто эти белые ночи могли спасти Славку.

А проводник все возился с собакой и, казалось, не то расчесывал ей шерсть, не то шептал ей что-то. Он брал Славины чулки и курточку и снова подносил их к черному собачьему носу.

Серый приподнял умную морду, встал на ноги, порыскал по сторонам, натянул поводок и ринулся в глубь леса.

В эту пору сумерек лес словно насторожился и приумолк: ни птичьего голоса, ни свиста ветра - тишина. Только наши шаги, хруст ветки под ногой и дыхание идущего с тобой рядом.