Спектакль «Степан Разин» шёл нечасто (власти были недовольны), что, конечно, огорчало и режиссёра, и композитора, поскольку зрителям этот трагический сказ по роману Шукшина очень нравился. На премьере Гаврилин не был из-за болезни, ездила Наталия Евгеньевна: «Впечатление очень сильное: сердце сжимается от боли за человека; в конце спектакля, когда мальчишка поёт «Схороните меня, братцы-разбойнички…», — комок в горле. Так неспокойно весь спектакль: мечешься, мучишься вместе со Степаном — Ульяновым. Особенно сильны сцены «Чёрная река», смерть Стыря, разговор с Матвеем над разбитыми иконами и финал. <…> Интересно, необычно, сильно решена вся музыкальная часть <…> Нет в обычном представлении «музыки» — оркестра, звучащего в записи. Все скоморохи сами поюти сами играют, кто на кандалах, кто на бубне, барабане, дудочке, брусках, а кто и просто выбивает ритм руками на полу авансцены. Это скоморошье действо цементирует весь спектакль. И Валерий здесь в качестве театрального яркого композитора заявил о себе во всю мощь. Так, сцена у гроба Стыря почти вся была решена, сочинена им» [Тамже, 210].
А вот что рассказывал Михаил Ульянов: «Я пришёл дать вам волю». Что же должно звучать в музыке при такой-то задаче? В первоначальном замысле естественно должна звучать русская мелодия. Но какая и как её выразить? Чудились скоморохи, которые бы взяли на себя миссию многолюдного восстания… Многолюдие!! Скоморохи! <…> Это совпадало с видением будущего спектакля — жёсткого, раздольного и песенного. Но какие они, скоморохи? <…> И когда мы получили согласие В. А. Гаврилина, мы несколько успокоились. И совсем уж были убеждены, что тема скоморошества была выбрана правильно, когда Валерий Александрович предложил такую ядрёную и в то же время такую задиристую и горькую музыку, что сразу стало ясно — мы нашли музыкальную тему спектакля. <…> Откуда-то из глубин народного песнопения, откуда-то из ключевой чистоты народных напевов возникла, наверное, музыка. И решилась с этой музыкой проблема массовок в таком многолюдном спектакле. <…> Скоморохи и был народ. Скоморохи в своих невиданных мелодиях и выражали народ и его мечту. Если говорить честно, то в спектакле самым сильным и убедительным была музыка Валерия Гаврилина. Тут было попадание в русскую музыку. Какие тревожные и какие-то барабанные, жутковатые переходы в мелодиях! И недаром большинство мелодий перешло в его знаменитые «Перезвоны» [42, 335].
В письме композитору режиссёр выражал своё восхищение и другой гениальной идеей: «Эта дудочка — добрая находка. Художнику (а скоморох тоже художник) вырвали язык, а он разговаривает дудкой! И плачет, и кричит, и поёт, и спорит, и т. д. своей дудочкой. Это неплохая чёрточка в спектакле. Может быть, тема дудки? Плач дудки?» [42, 337].
Записи этого спектакля, к сожалению не существует: сохранился только один видеофрагмент, созданный для фильма «Композитор Валерий Гаврилин». А ноты есть. В них зафиксированы, в частности, «Скоморошьи занавески» (в спектакле «Через сто лет в берёзовой роще» были, помнится, «Скоморошьи ходы»). Многие тексты и темы действительно перекочевали потом в «Перезвоны». Кроме «Дудочки» и песни «Смерть разбойника», например, тема «Дороги» (в спектакле это была «Вторая скоморошья занавеска» — «Сбоку шпаната и кобылки…»). Часть «Тарами-тарами» в «Перезвонах» стала называться «Ерунда», из разделов под названиями «Гуси-лебеди» и «Корона-венец» выросла «Страшенная баба», из ритма «Первой скоморошьей занавески» («Ложка гнётся») — тема «Весело на душе».
Другие же музыкальные темы к спектаклю «Степан Разин» («Чёрная река», «Ой вы, песни») были заимствованы из «Скоморохов». Из спектакля «Через сто лет в берёзовой роще» перешло «Церковное шествие» (в постановке по Коростылёву это был «Женский монашеский хор»). Кроме того, в представление по роману Шукшина была включена тема песни «Душевный разговор» (в спектакле она прозвучала в балалаечном варианте, а также стала основой «Третьей скоморошьей занавески» — «Раз случилася беда…»).
А ещё сохранились наброски с названиями «Нож в иконе», «Казнь», «Пляска после похорон» («Ладушки, ладушки, где были? У бабушки»), «Голубь (шуба)»… Уже по одним заголовкам можно понять, что музыка, по меткому выражению Ульянова, действительно была «ядрёной и горькой». «Споры идут. Критики пишут добрые рецензии, — писал режиссёр композитору 13 апреля 1979 года. — В театре на партучёбе продолжают долбать наш спектакль. А, нехай! Живёт спектакль-то!» [42, 339].
Примерно в то же время Гаврилин работал над музыкой к постановке по трагическому сочинению Валентина Распутина «Живи и помни».
Премьера состоялась 15 марта 1979 года в Малом драматическом театре; постановка Л. Додина, художник Э. Кочергин. В день премьеры Наталия Евгеньевна записала: «Всё работает на идею спектакля. Очень запоминаются массовые сцены. Ирина Демич совершила подвиг — играла со сломанной рукой. После спектакля: «Мне теперь всё ясно: ставить свои произведения нужно только с Додиным. Он выстраивает драматургию спектакля, как я — драматургию своих сочинений» [21, 213].
В рецензиях отмечалось: «Словно глухие, размеренные удары колокола слышатся в ритме распутинской повести. На сцене — отзвук их в музыке спектакля. <…> Их первая встреча в деревенской баньке ещё ничего не предвещает, но хор уже пропел хорал, торжественный и тревожный, в нём уже прозвучало предупреждение, которое настроило нас на близкую трагедию: «Матка-река, не гони волну…», — введя в горестную историю контрапунктом безудержное отчаянное начало. Открытым вызовом звучит оно в сцене поездки Настёны на Ангару — в снежном кружении, охваченная отчаянием и надеждой, снова юная, опять невеста, летит она, не ведая исхода, к своему суженому… что за дело ей, что — дезертир, что обречён, раз ему такая доля, то и ей, и быть не может иначе… И горько, отчаянно, безнадёжно звучит вслед ей песня о том, что «цыгане любят шали, да шали расписные» [42, 342].
Сохранилась рукопись Гаврилина. Для постановки по Распутину он написал свою версию популярной цыганской песни, но главной темой спектакля стал хор «Матка-река», вариант которого вошёл потом в «Перезвоны». На его обложке рукой Гаврилина написано: стихи А. Шульгиной. Она же возражала: «Текст — всецело Валерий! Я только написала по его просьбе «Матка-река» и «Не гаси свечу» — они связаны с развитием образов поморского фольклора» [42, 353].
Итак, история «Перезвонов» началась в драматическом театре. Но предыстория отсылает ко времени тринадцатилетней давности. В 1966 году Гаврилин познакомился с Владимиром Николаевичем Мининым, который уже прекрасно знал и очень любил его музыку. Минин попросил Мастера написать что-нибудь для Ленинградской капеллы (тогда он был её руководителем). Потянулись долгие годы ожидания…
В 1979-м на гастроли в Ленинград приехал Московский академический камерный хор. Его руководитель, всё тот же Владимир Минин, вспоминал: «В Большом зале Филармонии состоялся авторский концерт Г. В. Свиридова. В числе других произведений была премьера «Ночных облаков». А немного позднее я прочёл в газете впечатления Гаврилина о музыке своего старшего коллеги. Статья была большая. Исполнителям же был посвящён один маленький — три-четыре предложения — абзац. Но какой!!! Никто так точно до того (да, пожалуй, и после) не выразил существо нашей исполнительской эстетики[199]. Радость моя была безгранична. Вот тогда-то я и понял — почему Валерий Александрович не принёс мне заказанное. Всё дело в его потрясающем слышании звука, его содержательной сущности.
И после того, спустя год или полтора, приезжает Гаврилин в Москву и привозит свои «Перезвоны». Нет, конечно, стоило ждать 15 лет, чтобы получить такой роскошный подарок!» [45, 200–201].
Разумеется, ожидание не было безмолвным. Разговоры с Мининым периодически возобновлялись. Так, в 1980-м от дирижёра пришло письмо, в котором он просил Валерия Александровича сочинить что-то в расчёте на Образцову, Нестеренко и Московский камерный хор «на почве старинных крестьянских песен, русских романсов (не исключая цыганские песни, типа «Не вечерняя»), естественно, с подходящим сопровождением, не исключая гитар» [42, 352].
199
'«Позже (7 сентября 1982 года) в «Советской России» вышла ещё одна статья Гаврилина про Минина и его хор — «Таинство мудрой гармонии». В полной версии она была опубликована только в 2005 году в книге «Слушая сердцем…». Цит. изд. С. 150–153.