И ещё: «Сегодня в концерте детской музыки принял участие Эдик Хиль. Афиши были такие: КОНЦЕРТ детской музыки, участвует ЭДУАРД ХИЛЬ и др. Народу набилась тьма. Мальчики и девочки были совсем «ранние», годков эдак по 17–20. А Хилю полагалось спеть одну-единственную песенку, да и та — «Чик-чирик, скачет воробей, он у нас хороший, ты его не бей». Музыка композитора Ельчевой. В общем, скандал был в 500 000 022 раза больше этого бедного воробья. Всё-таки как иногда жестоко мы позволяем себе обращаться с пернатыми! Больше писать не могу. Слёзы из глаз».
31 января — заключительные новости из Волгограда: «У меня всё хорошо. Концерты прошли успешно. На всех трёх побывало человек 120. Герой фестиваля — Эдик Хиль <…> Я очень без вас скучаю и выеду 2-го числа» [21, 110–111].
В общем, фестиваль прошёл не блестяще. А по возвращении в Ленинград Гаврилин приступил к новой серьёзной работе в театре.
Снова ТЮЗ, спектакль «После казни прошу…» В основе — драматическое повествование в документах В. Долгого, постановка З. Корогодского, его ассистентом был Л. Додин.
Как раз во время совместной работы началась переписка и дружба Гаврилина с совсем молодым тогда, а впоследствии знаменитым режиссёром. Вот одна из телеграмм той поры Льва Абрамовича Додина Гаврилину: «Фредерику Шопену = Благодарю обильную корреспонденцию рад что помните подробности при встрече обнимаю = ваш Мейерхольд» [42, 253].
Премьера 15 июня 1967 года и все последующие спектакли прошли с большим успехом. То же можно сказать и о зарубежных представлениях. «Помню, что и на гастролях, — отмечал 3. Я. Корогодский, — когда мы играли этот спектакль в Англии, музыку выделяли. Но кто знал тогда, что это музыка того самого Гаврилина, которого сейчас мы почтительно, без напряжения называем классиком <…>
В центре спектакля — дуэт Петра Шмидта и его возлюбленной Зинаиды Ивановны. В музыке слышится диалог двух тем (любви и революции), решённых разнообразно и по оркестровке, и по интонациям. Композитор — опять душа спектакля, соавтор, равный в ансамбле творцов. Гаврилин, может быть, глубже, выразительнее других отзывается на скрытую потребность нашего зрителя в лирике» [Там же. 252–253]. И ещё о спектакле, со слов Зиновия Яковлевича: «Он был насквозь напоен музыкой, в такой степени, что я с трудом могу отделить композитора от драматургии, от режиссуры и артистов. Это был какой-то удивительный гармонический сплав, в котором, как мне кажется, при выразительности актёрского дуэта Тараторкина и Шурановой им помогал Гаврилин своей исключительно адекватной музыкой, которую в театре очень любили, и независимо от хода спектакля его музыку прослушивали, пропевали, напевали. В разных театральных сборах, праздниках всегда пели песню из спектакля» [21, 112].
Имеется в виду «Песенка про сокола и его подругу» на слова неизвестного автора XIX века — в спектакле её исполнял хор артистов. А ещё самостоятельной жизнью зажила баллада «Расстрел лейтенанта Шмидта» (слова неизвестного автора начала XX столетия) — её в спектакле и позже на концертах пели как раз В. Фёдоров и А. Хочинский[115]. Вступление к этой балладе вошло в балет «Дом у дороги» (в номер под названием «Юность»): тема, как это нередко случается в творчестве Гаврилина, поменяла адрес и обрела новую жизнь. То же, кстати, можно сказать и про «Траурный марш» из «Бронепоезда 14–69»: его музыкальный материал перекочевал в спектакль «После казни прошу…» (номер под названием «Похороны жертв»).
Одним словом, в гаврилинском театре самые лучшие темы-актёры вполне могли рассчитывать на роли в разных спектаклях. В частности, из следующей театральной работы — «Через сто лет в берёзовой роще» (Ленинградский театр им. Ленсовета, постановка И. П. Владимирова) — выросли знаменитые «Скоморохи». Премьера спектакля по драматической поэме В. Н. Коростылёва состоялась 1 октября 1967 года, поэтому позволим себе на время отложить разговор о ней. А пока — сменим тему.
Наступило лето. После тяжёлого года семье Гаврилиных необходимо было отдохнуть, и Валерий Александрович, как давно мечтал, повёз своих близких в родные края.
Первой на пути была, конечно, Вологда. Поначалу что-то не заладилось с жильём: Гаврилин ночевал на раскладушке в подсобном помещении гостиницы, а его жена и сын — на вокзале в комнате матери и ребёнка. Чтобы всем вместе устроиться в гостиницу, Валерию Александровичу пришлось пойти просить в Управление культуры. Но зато после решения бытовых вопросов можно было спокойно гулять по родным местам: берег реки Вологды, Кремль, кинотеатр имени Горького, церковь, где крестили Гаврилина, Спасо-Прилуцкий монастырь…
Конечно, показывал свою школу, в которую ходил каждый день за пять километров. Зашли внутрь, посмотрели чугунную лестницу и окна, из которых Гаврилин и его одноклассники убегали на улицу, а некоторые там и оставались — прогуливали занятия.
«Дошли до здания, где он занимался музыкой у Татьяны Дмитриевны Томашевской, — вспоминала Наталия Евгеньевна. — Зашли в кремль, обошли Софийский собор, колокольню. Валерий объяснил, что место это называется Соборной горкой, потому что на площади находятся ещё Воскресенский собор и изящнейшая церковь Александра Невского. Всё это произвело сильнейшее впечатление. Валерий радовался и старался показать нам город во всей его красе. И так было всегда, когда мы приезжали в Вологду» [Там же, 119].
Через несколько дней Гаврилины сели на теплоход и поплыли в Кирилло-Белозерский монастырь. «По Вологде, потом — по Сухоне, вошли в старую Мариинскую систему, проплыли мимо красивейших мест — особенно запомнилась Топорня. Но самое интересное, — рассказывает Гаврилина, — было наблюдать, как мы вплывали в шлюз: ворота закрывались, и мы постепенно поднимались до уровня земли, потом ворота открывались, и мы входили в новую реку, канал или озеро» [Там же].
День провели на палубе. Потом ребёнок уснул в каюте, а его родители остались смотреть на закат, встречать рассвет. Так и просидели всю ночь, пока над водой Сиверского озера не обозначились силуэты церквей в первых солнечных лучах.
По прибытии стали искать жильё. В итоге нашли комнату у одной женщины: две железные кровати с матрасами из соломы. В местной столовой давали только гречневую кашу. Но зато можно было каждый день ходить в монастырь — гулять, фотографировать… Осмотрев все достопримечательности (за исключением церквей, которые были закрыты на реставрацию), Гаврилины отправились в Ферапонтово. Купались в озёрах и, конечно, изучали архитектуру знаменитого ансамбля Ферапонтова монастыря, стенные росписи и иконостас собора Рождества Богородицы, выполненные Дионисием и его сыновьями.
Потом Валерий Александрович ещё не раз возил родных по «своим местам». И сегодня для Наталии Евгеньевны Вологда — второй родной город. Она бывает там регулярно, а в 2002-м, словно восстанавливая события 1967 года, предприняла путешествие на теплоходе со старшей внучкой Настей.
Совсем недавно, в августе 2016 года, уже Настя возила её по гаврилинским местам. Публиковала на своей страничке в Facebook’e многочисленные фотографии, а рядом с первой, где они с Наталией Евгеньевной стоят возле машины, написала: «Везу свою чудесную 86-летнюю бабушку в село Перхурьево Вологодской области: послезавтра там торжественно откроют мемориальную доску на доме, где в детстве жил мой дед. По пути будем заезжать к её многочисленным друзьям и знакомым. В Вологде бабушка выступит на радио, на обратном пути исполним её давнюю мечту — посетим Старую Ладогу. Это первое в бабушкиной жизни автопутешествие на столь дальнее расстояние, но ведь авантюризм — это у нас семейное!»
Конечно, у Наталии Евгеньевны в тех краях множество друзей, да и все тропы она давно знает наизусть. Например, в следующий после посещения Кирилло-Белозерского монастыря приезд Валерий Александрович показал ей свой детский дом в Ковырине. Они шли тем же путём, которым Гаврилин ходил в детстве в школу. Он рассказывал, как однажды возвращался после двух школ (общеобразовательной и музыкальной) в лютый мороз и гололёд: «Последнюю часть пути он уже не шёл, а полз по этой студёной ледяной дороге. Руками цеплялся за любую кочку, только бы не оказаться в канаве. Конечно, бесследно это «путешествие» не прошло — долго хворал. Может быть, поэтому он и переболел туберкулёзом, о чём узнал уже много позже: третья доля лёгкого у него была полностью обызвествлена.
115
Они же, кстати, записали балладу с Эстрадно-симфоническим оркестром Ленинградского радио и телевидения (дирижёр С. Горковенко) — впервые в 1970-м, затем — в 2011 году.