Ещё в спектакле звучала «Домашняя песенка» (слова Е. Агафонова). Исполняли её дети: Саша Голикова и сын Гаврилиных — Андрюша. И эта композиция тоже впоследствии «отпочковалась» от театра: зажила самостоятельной эстрадной жизнью (известна в исполнении Т. Калинченко, Э. Хиля, Н. Герасимовой)[163].
Так театр проникал проникал во все жанры гаврилинской музыки, будь то песня, вокальный цикл, оратория-действо… Автор по этому поводу отмечал: «Я соглашаюсь писать музыку к спектаклям, когда я чувствую, что у меня внутри есть уже музыка для этого драматургического или литературного материала. И тогда получается так, что музыка для драматического спектакля становится предварительной работой, обкаткой материала, который я потом всё равно развиваю в сочинениях уже специально музыкальных» [19, 171].
Разумеется, речь о многожанровом театре Гаврилина была бы неполной без упоминания о театре инструментальном, где лабораторией для создания масок служил прежде всего рояль. В своих «Заметках о восприятии музыки» (1970) Гаврилин рассказал о том, какой виделась ему фортепианная игра в школьные годы: «…движение тела, рук, пальцев — всё раскрывало для меня смысл показываемой музыки. Особенно пальцы на фортепиано: их разнообразнейшая «мимика» поначалу казалась мне ненатуральной и очень смешной, каким-то кривляньем, а потом я обнаружил, что не могу воспроизвести даже приблизительно характер пьесы, если пальцам не придам то или иное «выражение»…» [Там же, 171].
Из этого описания вполне ясно, что композитор слышал и представлял любую интонацию в её неразрывной взаимосвязи с тем или иным образом, характером, жестом. Иными словами, имел по этому поводу абсолютно чёткие зрительные ассоциации. Отсюда, кстати, и название последующих фортепианных пьес — «Зарисовки», отсюда и возможность использования фортепианной музыки в балетном театре.
Иной способ создания рельефных персонажных интонаций — омузыкаливание речи. Ярчайший пример — детская пьеска «Поехал Тит по дрова» (по сказке крёстной Асклиады). Гаврилин считал, что «у самых маленьких больше натренирован глаз, ухо же в основном натренировано в восприятии слова. Поэтому музыка для таких детей должна быть конкретно-образной» [19, 86]. И вот музыкальная история про Тита начинается с интонации, которую любой слушатель сразу свяжет со словами из заголовка «Поехал Тит по дрова» и увидит живо и красочно этого героя и его телегу.
Гаврилин создавал свои изысканные миниатюры для фортепиано и фортепиано в четыре руки на протяжении почти всего творческого пути — с 1958 по 1992 год. Последняя пьеса носит название «Настенькин сон» («Сон под Новый год»): её он сочинил ко дню рождения внучки.
В большинстве своём заголовки носят программный характер, красноречиво свидетельствуют о том, чему, собственно, посвящено то или иное фортепианное «повествование». Например: «Шествие солдатиков», «Заиграй, моя гармошка» (из «Детской сюиты»), «Танцующие куранты» (из «Танцевальной сюиты»), «Лиса и бобёр», «Как у бабушки козёл» (из «Сказок»)[164]. А ещё в этом ряду — «Портреты»: «Капризная», «Мальчик гуляет, мальчик зевает…» (здесь очень выразительно октавным скачком передан зевок: любой слушатель сразу представит широко раскрытый рот), «Нежная», «Беззаботный». Таковы и названия для пьес в четыре руки — «Перезвоны», «На тройке», «Извозчик», «Ямская», «Подражание старинному», «Мушкетёры», «Весёлая прогулка»… Программность фортепианной музыки Гаврилина во многом обусловливалась его любовью к литературе, которая играла в жизни Мастера огромную роль: «Она много пробуждает мыслей. И в фортепианных зарисовках то, как и что я представляю себе по литературе» [21, 280]. И ещё: «Я увидел свой путь прежде всего в том, чтобы говорить со слушателем понятным для него языком, пытаться выразить различные оттенки состояния человека. Я стал писать музыку как бы вне жанров — получались фрагменты, кусочки, наброски, но каждый передавал, скажем, грусть или веселье, ярость, азарт… Если проводить параллель с литературой — это как бы дневник лирического героя. В то время я понял, что хочу связать свою музыку с литературой» [19, 290].
Разумеется, для интерпретации столь колоритных, ярко образных сюжетов нужны были и пианисты, наделённые особым актёрским даром — чтобы пальцы их, как выражался Гаврилин, имели определённую «мимику».
И такие музыканты нашлись.
Ещё в 1967 году состоялось знакомство Гаврилина с пианисткой Зинаидой Яковлевной Виткинд. В то время композитор своих фортепианных пьес никому не предлагал. Но Зинаида Яковлевна, живо интересовавшаяся современной музыкой, всё-таки настояла на том, чтобы автор изумительных сочинений для голоса достал из портфеля и «рассекретил» наконец созданные им фортепианные опусы.
Гаврилин, конечно, отнекивался, не считал себя вправе показать знаменитому музыканту «скромные наброски». Тогда Виткинд пообещала, что только взглянет, и если музыка её не вдохновит — она тут же возвратит ноты автору. Валерий Александрович согласился: кое-что выдал. Через несколько дней Зинаида Яковлевна спросила, есть ли ещё. Мастер снова снабдил её материалом. Постепенно у Виткинд оказались все пьесы, а их на тот момент времени было уже более сорока.
Так опусы Гаврилина зазвучали в концертах и вскоре были изданы. Сначала Зинаида Яковлевна помещала их в фортепианные сборники, а потом издала несколько сборников сочинений уже только Валерия Александровича под своей редакцией. На одном экземпляре Виткинд написала: «Дорогому Валерию на память о совместном содружестве. З. Виткинд» [21, 108].
Мастер был ей чрезвычайно благодарен. Постепенно у семьи Гаврилиных установились с Зинаидой Яковлевной самые настоящие дружеские отношения. «Будучи по натуре очень добрым, отзывчивым человеком, она не раз приходила к нам на помощь, — вспоминает Наталия Евгеньевна, — одалживала деньги, причём всегда это делалось в очень деликатной форме. Когда же у Валерия появились четырёхручные пьесы, Зинаида Яковлевна, преодолев сопротивление автора, уговорила его всё-таки участвовать с ней в концертах. Они теперь встречались всё чаще: репетировали перед концертом то у нас, то у неё. Перед выступлением Валерий всегда очень волновался, но на концерте рядом с таким музыкантом, как Зинаида Яковлевна, чувствовал себя уже уверенно, и они являли собой замечательный слаженный ансамбль. Часто после концерта Зинаида Яковлевна говорила Валерию умоляюще: «Пойте, но не так громко!» Валерий извинялся, обещал, но не всегда выполнял обещание. Однако обоим эти выступления приносили большую радость» [21, 108–109].
Зинаида Яковлевна была неутомимым пропагандистом фортепианного творчества своего современника: ездила с его сочинениями в Вологду, где вместе с Татьяной Дмитриевной Томашевской занималась организацией всех концертов. Именно благодаря ей вологжане узнали инструментальные опусы Гаврилина. А когда композитор, по причине вечной занятости, не мог принимать участия в выступлениях, его заменяла ученица Виткинд, Татьяна Шраго (потом она переехала в Бостон, где продолжила исполнять произведения Мастера, причём не только фортепианные, но и вокальные — записала «Вечерок» с певицей Данутой Млейкой).
Жизнь Зинаиды Яковлевны Виткинд оборвалась трагически. После смерти мужа она переехала вместе с сыном и его семьёй в Израиль. Там продолжала концертировать, исполняла и сочинения Валерия Александровича. Однажды, будучи уже в пожилом возрасте, она вышла из дома и, когда переходила дорогу, потеряла сознание. Зинаида Яковлевна упала и попала под машину. Случилось это в 1992 году.
А в 1977-м в Малом зале филармонии Гаврилин познакомился ещё с двумя музыкантами — рижским фортепианным дуэтом, Норой Новик и Раффи Хараджаняном. До этого они уже долгое время переписывались, пьесы Валерия Александровича в исполнении Новик и Хараджаняна звучали в концертах начиная с 1970 года. В тот день, 2 ноября, музыканты встретились после концерта, в котором дуэт исполнил четыре гаврилинские пьесы. Автор был покорён: «Дорогим, милым друзьям моим желаю всего самого прекрасного. Я поражён артистизмом, выдумкой, смелостью, красотой вашей работы. С любовью и благодарностью. В. Гаврилин» [21, 196].
163
Она же, кстати, была включена в партитуру балета «Анюта» (части «В доме Модеста», «Пробуждение»).
164
Три «Сказки»: «Генерал идёт (Картинка из старой книги)», «Поехал Тит по дрова», «А ну-ка, мальчики») автор предваряет своего рода программой, раскрывающей суть последующего музыкального изложения. Эти интереснейшие, на наш взгляд, литературные пояснения (разумеется, в духе Гаврилина-сказочника, очень образные) помещены в XV томе Собрания сочинений: Фортепианные тетради, пьесы, переложения. СПб., 2010.