Переправившись на тот берег, Чокан увидел, что разгневанный Густав Христианович распекает священника в парадном облачении.
— Почему не встретили колоколами?!!
— Колоколами, ваше превосходительство, положено встречать царя, а также особу царской фамилии, — пытался объяснить батюшка, не смея, однако, напомнить, что Гасфорт к тому же не православный, а лютеранин.
— Здесь я царь!
Наконец кто-то догадался увести священника.
Губернаторский поезд покатил по широким улицам, тонущим в сером мелком песке. Впереди грянули барабаны и литавры, Чокан увидел сквозь клубы пыли плац, строй солдат. Солнце палило нестерпимо, от песка под ногами несло жаром, как из пекла, строй штыков оставался идеальным.
Чокан вглядывался в красные, словно обваренные, лица солдат. Хоть бы не увидеть сегодня в строю Достоевского! Могли же они пощадить известного литератора! Да что там литератора… Он болен, с ним случается падучая… Чокан несколько раз провел взглядом по красным лицам, одинаково выделанным солдатской службой. Нет, не видать…
Адъютант семипалатинского губернатора Спиридонова, бывший гусар Василий Петрович Демчинский, уже с утра подвыпивший (что проясняло причины его перевода из привилегированного полка в семипалатинский гарнизон), обещал вытребовать Достоевского из батальона.
— Проще всего вам свидеться у меня на квартире… Мы с Федей… с Федором Михайловичем приятели.
Чокан растерялся. Что же это такое!.. Юнец, корнет армейской кавалерии привез писателю приветы и посылки от омских друзей. Так явись почтительно, вручи… Нет, вместо этого писателя Достоевского вытребуют из казармы. Ты зачем-то понадобился адъютантику генерал-губернатора, султану Валиханову, наглому щенку.
— Ерунда! — объявил в ответ на все его сомнения Демчинский. — Александра Егорыча Врангеля не знаете? Здешний стряпчий казенных и уголовных дел. Тоже приехал — и «ах, ах, неудобно». Ничего. Федя к нему явился, стал во фрунт. А теперь приятели…
Гасфорт в Семипалатинске принял депутацию азиатского купечества. Толмачил при деловой беседе Валиханов. Они вошли — степенные, знающие себе цену, в дорогих зеленых и малиновых халатах, в тюбетейках с замысловатыми узорами — по тюбетейке можно определить, из каких мест происходит азиатский купец. Чокан отметил, что казахов среди купеческой верхушки нет. Ка-эахи вели только мелкий торг, сатовку в степи. Степь — степняку, а города — иноплеменным. В городах только на самом дне скапливались обнищавшие вконец казахи из самых безродных, чьими главными достоинствами считались покорство и безотказность.
Беседу с Гасфортом вел от имени всех азиатских купцов ташкентец Букаш.
Переводя ответы Букаша на вопросы Гасфорта, Чокан все больше убеждался, что ташкентец — политик и дипломат, каких поискать. Букаш в курсе всех интриг, которые плетутся в Коканде, Кашгаре, Бухаре и Хиве. Ему известно во всех подробностях, что предпринимают «инглиз-адам»[49], чтобы завоевать среднеазиатские рывки для своих товаров.
Неторопливые и обстоятельные ответы Букаша напоминали Чокану дневные записки азиатских и российских купцов, что сберегались в Омском архиве. Люди торгового сословия не умеют составлять маршруты, вычерчивать карты, вести топографические съемки. Но они знают дороги, обычаи народов, языки. У торгового сословия есть своя — и превосходная! — изустная география все еще не открытой европейцами Азии. Листы их памятных книжек пахнут дымом костров, бараньим салом и дорогими благовониями. Там записано, сколько пало по пути верблюдов и лошадей, сколько работников погибло смертью храбрых, сражаясь за хозяйское добро, а также померло в пути от холеры, оспы, чумы. И бог ты мой, что за перечень товаров!.. Ситец, зеркала, медные чайники, чугунные котлы, заступы, зонтики, чулки, умывальники, мишурный позумент, александрийский лист, жемчуг, ичиги с калошами, нитки, сапоги, купорос… Ода во славу торговли!
Чокан готов был толмачить беседу Гасфорта с азиатскими купцами хоть сутки напролет, но хвастающий своим деловым рвением Гасфорт и тот притомился, дал понять, что купцы могут приступить к изложению своих просьб.
Что ж… Не задаром же Букаш принес генерал-губернатору требуемый политический товар. У Букаша — да и у других купцов — осложнились отношения с казахами Старшего жуза. Раньше султаны обеспечивали торговому каравану необходимую безопасность, отряжали сопровождающих, а купцы за это подносили султанам подарки.